Повести о карме

Я споткнулся и едва не упал. Сенсей запрещал выравнивать или чрезмерно утаптывать площадки для занятий боевыми искусствами: в додзё[14] или дома, без разницы. Когда на тебя нападут, говорил он, ты что, потребуешь у врага сперва убрать гальку с берега и замостить грязь булыжником? Я тебя спрашиваю, колченогий!

Нет, сенсей, не потребую. Просто споткнусь и получу по шее.

Усердие — мать победы. Кто тут собирается в стражники? Ты, Гром-и-Молния? Ага, я. Тогда учись справляться со злоумышленниками. Ходи веселей, лотос в пруду! Не ленись! Двойка справа, двойка слева, перехлёст. Слева, справа, перехлёст. Вдогонку, навстречу, снова вдогонку…

«Монах спускается с гор».

Спускается, а не летит кубарем!

Когда я назвал себя бестолочью в сотый раз, плети снизошли, запели. Они летали вокруг меня, сливаясь в мерцающие призрачные круги. Я махал ими с наслаждением, словно веером в жару обмахивался. Босые стопы сами нащупывали каждую выбоину, каждый бугорок…

Ф-фух!

Опустив плети, я повёл затёкшими плечами. Кажется, недурно. Вот только случись драка, никто не даст мне размяться, подготовиться и вспомнить все мудрые поучения Ясухиро-сенсея до единого. В бой ныряешь сразу, как со скалы в море. Прыгая, главное — не свернуть себе шею. Дерясь, главное — не убить кого-нибудь. В занятиях главное…

Думаю много. Ум в голове не помещается.

Оттого и дерусь скверно.

Про скалу и море — это как про лотос и пруд. В смысле, не я сочинил. Повторяю чужие слова. Ну и что? Настоятель Иссэн учит: «Если ты согласен с чужой мудростью — это твоя мудрость. А если не согласен — не всё ли тебе равно, кто это сказал?» А с сенсеем я полностью согласен.

Ха! Попробовал бы я с ним не согласиться!

Утро выдалось ясное, тёплое. Туман рассеялся ещё на рассвете. Лучи солнца — нежаркие, ласковые — гладили забор и крышу. Золотили листву деревьев, проникали в беседку, с любопытством ощупывали соломенное чучело, прятавшееся там от дождя.

Я вытащил чучело наружу. Насадил его на кол, что торчал из земли в дальнем углу площадки. Отошёл, прикинул расстояние. Длинной плетью надо доставать с запасом. Короткой, с передней руки — на пределе.

«Обезьяна срывает орех».

Щёлк! Щёлк!

Из чучела полетели клочья сухой соломы.

Щёлк — плечо. Клац — бедро. Хлоп! За «хлоп» я бы удостоился нагоняя от сенсея. Нагоняй — это взгляд. У мастера Ясухиро глаза — щёлочки. Посмотрит, ничего не скажет, а ты уже от сраму сгорел. Пастух овец лучше пасёт! Сейчас я сам себе сенсей. Считай, один взгляд получил. Щёлк! Клац! Бедро, плечо. Лицо, локоть…

Хлоп. Локоть!

Хлоп. Локоть, я сказал!

«Бог грома бьёт в барабан»!

Удары рукоятью — моё больное место. Берёшь плеть за «хвост», наматываешь два витка на ладонь. Лупишь рукоятью, как земледелец молотильным цепом. А я луплю, как прачка мокрым полотенцем.

Тресь!

Солома взлетела искрами серо-жёлтого фейерверка. У чучела отвалилась левая рука. Теперь придётся делать новое чучело.

— Молодец.

Отец стоял под сакурой на безопасном расстоянии. Прищурился, склонил голову набок. Как он подошёл, я не услышал. Давно он там стоит?

— Силы много. С избытком.

Он вышел из-под дерева, протянул руку. Я отдал ему малую плеть. Отец взвесил её на ладони, взмахнул для пробы. Опустил, отвернулся. На щеках его заиграл лёгкий румянец. При всём моём к нему уважении, за отцом не водилось славы великого бойца. В детстве, случалось, он давал мне уроки, но с годами перестал: смущался.

— Упражняешься? Это хорошо.

— Вы слишком добры ко мне.

Склонившись в поклоне, я поблагодарил его за похвалу.

— Мне кажется, ты редко посещаешь додзё Ясухиро-сенсея. Почему?

Я промолчал. Отцу не хуже меня известно, почему.

— Тебе стыдно?

— Угу, — кивнул я.

— Мы не всегда можем заплатить за твои посещения?

Я внимательно изучал грязные пальцы своих босых ног.

— Сенсей когда-нибудь требовал с тебя плату? Напоминал о ней?

— Нет.

И мне стыдно вдвойне, хотел добавить я.

— Самое постыдное — не знать стыда. Стыдящийся — добродетелен. Так говорили предки. Может быть, он велел тебе не приходить, пока наша семья не вернёт долг?

— Нет. Но…

— Говори.

— Отец, вы же сами всё знаете!

— Допустим, знаю. Но я хочу услышать это от тебя.

— Зачем?

— Самурай должен уметь сражаться. Но ещё он должен уметь внятно выражать свои мысли. Тогда и сражаться придётся реже, уж поверь моему опыту.

Раньше отец был немногословен. Что толкнуло его ко мне? Развязало язык? Ну да, смерть матери, обвинение, а потом и болезнь жены. Мужчина в таком случае тянется к мужчине. На его месте я бы тоже потянулся к сыну.

Я вздохнул.

— Ваш досточтимый дед, мой прадед, Ивамото Йошинори, оправдывая свою славную фамилию[15], основал школу воинских искусств «Дзюнанна Йосеи»[16]. К сожалению, у него не было сыновей, только дочери…