Повести о карме

Я вспомнил, как Сэки Осаму взял на себя вину за ложный вердикт. Как ловко выкрутился, превратив ошибку в хитрый замысел. Как кричал на меня, не давая и слова вставить. Грозил, оскорблял. Сейчас я понимаю, почему он гневался, топал ногами. Долг самурая — подчиняться господину, исполнять приказ слепо, не рассуждая и не возражая. Начни я возражать, а уж тем более рассуждать — с моей-то удачей! — и ошибка действительно закончилась бы вспоротым животом. Даже не прибегни я к очистительному самоубийству, служба моя на этом завершилась бы точно.

Кричать, бранить, затыкать рот. Иногда это сводится к одному слову: спасать.

— Кто действительно потерял лицо, — подняв с земли щепочку, я сломал её пополам, — так это торговец Акайо. Да, его нос, глаза и рот остались при нём. Но что нос? Что глаза?! Это не лицо, а одна видимость. Должен вам признаться, отец: мне его даже жалко. Сломать себе жизнь из-за какого-то ничтожного долга? Скупость — дорога в ад.

— Глупость — дорога в ад, — возразил отец. — Впрочем, туда ведёт множество дорог.

Торговцу повезло: ему зачли признание и чистосердечное раскаяние. Акайо отделался простой ссылкой — вместо Острова Девяти Смертей его с семьёй отправили на дальний северный остров. Лавку конфисковали, сбережения — тоже, оставив ссыльным из имущества лишь одежду да нехитрые пожитки. Самого торговца заклеймили позорной татуировкой с иероглифом «собака», чтобы каждый видел, с кем имеет дело. Участь шурина-контрабандиста осталась для меня неизвестной. Семья Акайо отправилась в ссылку без него, а я получил хороший урок — и зарёкся совать нос в чужие дела.

Ну, почти зарёкся.

— Тишина кругом, — сказал отец. — Слышно, как плачет звезда за облаками…

Я мысленно расположил эти строки так, как полагается:

Тишина кругом.
Слышно, как плачет звезда
За облаками.

— Это вы сочинили? — спросил я.

Отец не ответил. Стеснялся, наверное.

— Тебе известно, как потерял лицо твой каонай? — сменил он тему.

— Да.

— Расскажешь?

Он говорил так, словно Мигеру здесь не было. Безликий сидел поодаль, скрытый от нас беседкой, на крохотной скамеечке. Мастерил себе клюку, исполняя приказ господина Сэки. Бамбуковую палку длиной в три сяку[59] он подобрал заранее — и сейчас плёл из медной проволоки изящную корзинку сложной формы. Время от времени Мигеру примерял её на рукоять клюки. Зачем нужна такая корзинка, я не знал. Для красоты, должно быть.

Оказывается, и у варваров есть чувство прекрасного.

— Умоляю простить мою дерзость…

— Значит, не расскажешь. Хорошо, пусть будет так. Зачем тебе вообще слуга-каонай? Зачем дознавателям такие слуги? Что, обычных писцов мало? С лицами?

— Не знаю, — честно признался я. — Положено по должности.

— А кто знает?

— Господин Сэки. Другие дознаватели. Архивариус Фудо. Я спрашивал, но они не отвечают. Говорят: рано. Время не пришло.

Мы ещё долго сидели. Замёрзли, согрели второй чайник с саке. Больше мы не разговаривали, слушали тишину. Звезда плакала за облаками, но вскоре замолчала.

Повесть о женщине-воине и преданном ученике

«Мастера боевых искусств и мастера созерцания[60] говорят одно и то же: истинный дух — ветер. Он не знает сомнений, ограничений и правил. Он также далёк от наших представлений о нравственности. Применительно к врагу это значит бить без паузы. Применительно к себе это означает быть без паузы».

«Записки на облаках»

Содзю Иссэн из храма Вакаикуса

Глава первая Хижина в лесу

1 «Единство сердец»

Как варят суп для борцов сумо?

Главное, сперва отварить рис. Какая еда без риса? Затем умелый повар, ловко орудуя ножом, срезает мясо с курицы, а лучше — с перепелов. Для последнего нужен незаурядный талант: перепел — птица мелкая. Тут гляди, не отсеки себе палец! Из оставшихся костей повар варит бульон с морковью и наганэги[61]. Пока бульон кипит, мясо рубится в фарш и лепится приятными на вид колобками вместе с зелёным луком. Колобки варятся в заранее процеженном бульоне с капустой, грибами шиитаке, креветками, соевыми ростками, сыром тофу, рыбой красной и белой, если будет такое настроение…

Легко ли накормить громадного борца? Кидай в суп, что есть, борцу только в радость.

Птицелов Кэцу никогда не занимался сумо. Супа для борцов он тоже не ел и не варил. Всё, что он делал, это ловил перепелов в лесах на восточных склонах Акаямы. Добычу у него скупала борцовская школа Ямахибики через своих поставщиков. Платили мало, могли бы больше, но Кэцу не жаловался. Выходя на промысел, он представлял себе миску этого замечательного супа — горячего, наваристого, с облачком ароматного пара над чашкой.