Повести о Куликовской битве

И нача же с братом своим, с князем Володимером, и с литовскыми князьмы, и с иными рускыми князьми, и с воеводами издит по побоищу[439], а сердцем клицаша, а слезами умываяся. И наихал место, лежать князи белозерстии, вкупе побиени суть: тольми напрасно бишася, яко един единаго ради умре. Тут же лежит Микула Василиевичь. Над ными же став князь великый, много людей дарова и нача плакатися и глаголати: «Братиа моа милаа, сынове рускыа, еще имаете дръзновениа у господа[440], молите за ньп Вем бо, послушает вас бог, и пакы о нас молите, да вкупе с вами будем!»

И пакы еде во иное место и найде своего напръстника Михайла Андреевича Брянка и близь его лежит Семень Мелик четвертой стражи, и тут лежит Тимофей Волуевич. И над ными же став князь великий и плача, рече: «Братиа моа възлюбленнаа, моего ради образу убиену суть быти. Кто бо таков раб могый тако господину служити, яко мене ради сам на смерть мыслено поехал есть! Воистинну подобенъ древнему Авесу, иже от полку Дариа, царя перскаго. И тот тако же сътвори!» И паки Семену Мелику рече: «Крепкый мой стражу, твоею бо стражею крепко спасомы есми!»

Прийде же на иное место, видевши Пересвета чръньца, близь его лежит нарочитый богатырь татарскый, и обратився и рече: «Видите, братиа, своего починальника? И сий бо победи подобна собе, от него же было питы горькаа чаша многым!»

И пакы став на месте своем, и повеле трубити събраною трубою и люди съзывати. Добрии же друзи довольни суще, испытавше оружиа своа о сынове измаильтескыа, и с всех стран бредуще под трубный глас. Съгрядуще весело ликующе, поюще песни ово крестныя, ово богородичныя, ово мученичныя и иные подобии им.

Събряным[441] же людем всим, князь же великый, посреде встяв плячя и рыдяя[442], и рече: «Брятия, князи рускыя и бояре местный, вы бо сынове всея земля, вям подобяет тяко служиты, я мне по достоянию хвялити вяс. Внегдя упясет мене бог, я буду ня своем столе и ня великом княжение Московском, тогдя имям даровати вяс. Ныне же сия упрявим: кождо похорони ближнего своего, дя не дядим в снедь зверем телеся християньскяя!» Князь же великый стоя зя Доном 8 дней доколе же разобра телеся християньскяя с нечестывыми, христиане же схоронишя сколько успеня, я нечестивый повержении зверем ня рязхыщение.

Сказание о злый смерти Мамаеви

Погяному же Мямяю цярю отселя бежяху и добежя до моря, иде же гряд Кафя създян бысть, и потяив имя свое. И познян бысть некоем купцем и тут убиен бысть от фряз, испроверже зле живот свой.

О расмотрении полком

Князь великий Дмитрей Ивянович з брятом своим с князем Володимером Андреевичем и с литовскыми князьми, и с стявшими силями стяв ня костях. Грозно бо, бряте, в то время смотрити: лежит трупие человеческие, акы сенное стози, а Дон река три дни кровию текла. И рече князь великый Дмитрей Иванович: «Считайтеся, братиа, кольких князей нет и колькых воевод нету, и колькых молодых людей нету». И говорит Михайло Александрович, боярин московьскый: «Нет, государь, у нас 40 бояринов московскых, да 12 князей белозерскых, да 30 посадников наугородскых, да 20 бояринов коломенскых, да 40 бояринов серпоховъскых, да 30 панов литовскых, да 15 бояринов переславскых, да 25 бояринов володимерскых, да 50 бояринов суздальскых, да 40 бояринов муромскых, да 23 бояринов дмитровскых, да 60 бояринов можайских, да 30 бояринов звенигородских, да 15 бояринов углецкых, да 70 бояринов ярославских, да 104 бояринов тферскых. То, княже, нету больших людей от князей и от бояр и от великих людей, от местных воевод, а нет бо у нас, князь великий, от детей боярских и от молодых во всех полцех 200 000 и 50 000 и 3000».

И рече князь великый: «Братиа, князи рускыа и бояре и молодиа люди, и вам, брате, сужено место богом межу Доном и Мечею на ноле Куликове, на речке на Непрядве. А положили есте головы свои за землю Рускую и за веру христианскую. Простете мя грешнаго и благославите в сем веце и в будущем!» И рече князь великый Дмитрей Иванович брату своему, князю Владимеру Андреевичу, и литовскым княземь: «Пойдем, брате, в свою землю Залескую к славному граду Москве и сядем, брате, на своем княжении и на своей отчине и дедине, а чти есми собе укупили и[443] славнаго имени!» И рече князь великый брату своему и князем литовскым: «Братиа моя милая, пению время, а молитве час!»

Праздник всемирнаго въздвижения повеле всем Дон възытися. И пойде князь великый по Рязаньской земле. Слышавше то князь Олег рязанский, яко грядет князь великый победив своа врагы, и нача плакатися и блюстися: «О горе мне грешному и отступнику веры христовы! Аз поползохся, что видех к безбожному цару присяг!» И збеже града своего Рязани и побеже к Ольгироду литовъскому, прийде на рубеж литовскый. И ту став и рече же бояром своим: «Аз хощу тут ждати вестника, как князь великый пройдет мою землю и приидет в свою отчину, аз тогды възвращуся въсвоаси!» Князь же великый заповеда всему своему войску, аще же кто идет по Рязанъской земли, то ни единому власу коснутися. Пройде же князь великый землю Рязанскую не веле ни едину власу коснутися.