Повести о Куликовской битве

Приспе же час 8-й, и абие дух южный потянув съзади им. Возопи же Дмитрей Волынец великым гласом: «Княже Владимере, час прийде, а время приближися!» И пакы рече: «Друзии и братиа, дръзайте! Сила бо святого духа помогает нам!» Единомыслении же друзи выедоша из дубровы зелены, акы съколы искусни, и ударишася на многие стада жаровлиные, тако же и сие вытези направлени крепкою воеводою. Бяху бо яко отроцы Давыдовы, имь же сердца бяху, яко лвом, поистинне бо лвови образи имуще, акы на овчие стадо приидоша. Погани же видевше и крикнувше глаголюще: «Увы нам, Русь умудрися, худие же с нами биющеся, а доблии съблюдощася!» и обратишася, и даша плещи свои, и побегоша. Сынове же рускыа силою святого духа бьяху, помощию святых мученик Бориса и[433] Глеба, акы лес кланяху, акы трава от косы постылашеся. И бежаша татарове, елинъскым глаголяще: «Увы тобе, Мамай нечестивый, высоко възнесеся до ада съшел еси!» Мнози же язвени наши помагаху им и секуще без милости, ни единому же кому от татар побежати — кони бо их потомишася.

Мамай же, видев погыбель свою, и нача призывати богы своа: Перуна, и Кавата, и Раклиа, и Гурка, и великаго пособника своего Бахмета. И не бысть же помощ их от них, сила бо святого духа, акы огнь пожигДет их. Татарскыи полкы рускыми мечи секутся. Мамай же видев новыа люди и рече: «Побегнем и ничто уже имам чаати добра, но свои головы упасем!» И абие побеже с четырьми князьми. Мнози же етери по них женяху, но не одолеша: кони бо их цели суще; женуще же и възвратишася. И обретоша трупие мертво оба пол рекы Непрядвы, ид еже место непроходимо бысть полком рускым. Сии же побити суть от святых мученик Бориса и Глеба, о них же провиде Фома разбойник, егда стоа на сторожи. Женущии же, егда всех доступиша, и възвращахуся койждо и под свое знамя.

Князь же Володимер Андреевич ста на костях под чръным знаменем и не обретоша в полку брата своего великого князя, только литовскиа князи едины, повеле трубити събраною трубою. И пожда час, и не обрете великаго князя, и нача с плачем глаголати: «Братиа моа милая, кто виде или кто слыша своего пастыря, великого князя?» И нача рыдати и кричати и по полком издити, глаголюще: «Те перъв порожен пастырь, овци разыдутся, то кому сиа честь будет? Кто победы победник явится»? И рекоша ему литовскиа князи: «Мы мним, яко жив есть, но уязвлен вельми, внегда в трупе мертвом будет». Инь же рече: «В 5 час видех крепко биющеся палицею своею». Иные рече: «Аз видех позднее того еще биющеся и четыры же печенези належат ему». Юрыевский же юноша, князь некто именем Стефан Новосильскый: «Аз видех его пред самым твоим приходом пеша идуща с побоища и уязвен вельми. Того ради не помогох ему — гоним бысть трема татарины, но милостию божиею едва[434]от них спасохся, а много от них пострада». Князь же Володимер рече: «Известно видети, друзи, братиа, аще кто обрящет жива брата моего, великого князя, то поистинне пръвый у него будет рочитель!»

Отроци же розсунушася по побоищу[435], ищущы победителя. И найдоша Михайла Андреевича Бренка убитого в приволоце и в шеломе великого князя. Инде же найдоша князя Феодора Семеновича белозерскаго, чающе великым князем, занеже приличен ему. Два же етера воины уклонишася на десную страну в дуброву зелену, един именем Сабур, а другей Григорий Холопищев, родом же оба костромичи. Мало выихав с побоища и наихав великаго князя бита вельми, отдыхаюча под[436] сеченым[437] древом березовым. Видевше его, спадоша с коней и поклонишася ему. Сабур же скоро възратиоя и поведа князю Володимеру и рече: «Князь великый здравствует и в векы царствует!» Сиа же князи и воеводы слышавше, и скоро сунушася к нему и падшу на ногу его, глаголюще: «Радуйся, княже наш, древний[438] Ярославе победителю, новый Александре! Врагом сия же победи тобе честь довлеет!» Князь же великий едва рече: «Что ми поведаете?» И рече князь Володимер: «По милости божией, государ, и пречистой его матери, и сугубыми молитвами сродников наших Бориса и Глеба, и умолением рускаго святителя Петра, и его пособника, нашего въоружителя игумена Сергиа, и тех всех молитвами их врази наши побеждена, а мы спасохомся!» Князь же великый слышав то, рече: «Сий день сътвори господь, възрадуемся и възвеселимся в он!» И пакы рече: «Велий еси, господи, и чюдна дела твоа, — вечер въдворится плач, а заутра радость!» И пакы рече: «Хвалю тя, боже мой, и почитаю имя твое святое, яко не дал еси нас в погыбель врагом нашим, и не дал еси похвалитися иному языку иже сиа на мя умыслиша. Но суди, господи, по правде моей, да скончается злоба грешных, аз же в вены уповаю на тя!»

Князь же великый видев множество мертвых своих витязей любимых и нача плакатися. И приведоша конь великому князю, и ваихав. на побоище, и видевь въйску его вельми много, а поганых же с четверицу того боле бито, обратився рече Волиньцу: «Въистинну Дмитрей разумел еси, не ложна суть примета твоя. Подобает ти всегда воеводою быти!»