Повести, рассказы

— Пока нет, — ответила Фрума, — но, наверно, мы тоже уедем.

— И вы не будете скучать по местечку?

Она посмотрела на него своими светлыми близорукими глазами:

— Как можно не скучать по дому? Буду, конечно. Но дома делать нечего.

— А раньше?

— Когда раньше?

— Ну, когда я здесь был. Позапрошлым летом у вас, мне кажется, тоже не было ни заводов, ни фабрик, однако никто не уезжал. Все сидели на месте.

— Вам это только казалось. Тогда тоже уезжали. Но, конечно, не столько народу. За два года у нас многое изменилось. Всюду за эти два года многое изменилось. Вы узнаете этот дом? Теперь здесь живет Липа.

— Я знаю.

— Вы уже видели его?

Почему Фрума так испугалась, почему с такой странной тревогой спросила, не видел ли он Липу? Он был рад, что может ей ответить:

— Нет, мне сказал подводчик.

— Файтл?

Каждая звездочка на той полоске неба, что висела над улочкой, была ему так же хорошо знакома, как вот эти ступеньки у заднего крылечка Дининого дома, как этот домишко, что напротив, с привалившимся к нему полуразрушенным сарайчиком, как одноэтажный кирпичный домик местного фотографа под холмом и церковь с позолоченным куполом на холме.

У заколоченных кузниц по ту сторону мостика их встретил смешанный запах ночного осеннего леса и лениво текущей зеленоватой речушки.

— Как быстро летит время, — сказал Цаля, притрагиваясь рукой к каждому шоссейному столбику, — кажется, только вчера мы гуляли тут втроем, и вот прошло уже почти два года.

— Неужели уже два года? — переспросила Фрума, и, как бы доверяя ему тайну, которую, кроме нее, никто здесь не знает, она тихо, чтобы можно было тут же отказаться от сказанного, проговорила: — Она недавно была здесь.

— Знаю.

Фрума остановилась.

— Мне рассказывал балагула. Она приезжала, говорил он, навестить могилу отца.

— Что еще рассказал вам Файтл?

— Он рассказывал о ее муже.

— Здесь она была одна. Мы с ней гуляли весь вечер... — И тихо, все еще колеблясь, сказать или нет: — Она спрашивала о вас, были ли вы здесь.

Цаля крепче прижал к себе Фрумину руку и замедлил шаг, часто останавливаясь, словно дорога шла в гору.

— Откуда она взяла, что вы должны здесь быть? — еще тише спросила Фрума, сворачивая к речке, расшумевшейся в вечерней тишине. — Она просила меня передать вам, если я вас когда-нибудь встречу, что она никогда никого так не будет любить, как любила и до сих пор любит вас. — Фрума посмотрела на него, словно спрашивала: «Где вы были две недели назад? Ах, если б вы приехали две недели назад!..»

Теперь, когда он знает, что и Дина всего две недели тому назад бродила по этому шоссе целый вечер, что и ее привела сюда та же тоска, ему не о чем больше расспрашивать Фруму. Только одно ему еще хотелось бы узнать — крикнула ли и Дина, подойдя к лесу: «Цаля!» И так же ли громко прокатилось эхо над вершинами деревьев, отдаваясь по всему лесу?

— Она не виновата.

Это Дина просила ему передать? Или сама Фрума, которая когда-то не оставляла их ни на один вечер вдвоем, только что придумала оправдание для Дины, чтобы она осталась для него такой же, как тогда?..

— И если хотите знать, Этл тоже не виновата, — продолжала Фрума, останавливаясь у речки. — Я, например, ни одной минуты не верила в то, что вы женитесь на Этл, хотя все считали вас ее женихом. Этл сама и пустила этот слух. Она мне потом говорила. Она еще и теперь думает, что Дина не была бы счастлива с вами, и не жалеет, что своим внезапным приездом из Ленинграда и рассказами о ваших с нею ленинградских встречах отдалила от вас Дину. Она не отрицает, что добивалась этого. Но о вас Этл плохого слова Дине не сказала. И как она могла говорить плохо, если была в вас влюблена, да и теперь еще любит. Она сама призналась мне. Этл тоже была тут недавно. Что еще она мне сказала? Как ни любит она вас, но, разлучив с вами Дину, все равно не вышла бы за вас. Наши девушки так не поступают, а если и случается, то очень редко...

— Где живет теперь Дина? — спросил Цаля, бредя по колено в молочном тумане, стлавшемся по лугу.

Фрума не ответила.

Неужели он спросил так тихо, что она не расслышала? Он собрался было повторить вопрос, когда она отозвалась:

— Этого я не могу вам сказать.

Его не очень удивило, что Фрума ответила ему почти так же, как Ханця, и все же в этот раз у него перехватило дыхание, словно своим ответом Фрума отняла у него последнюю надежду.

— Это Дина вам запретила говорить, где она?

— Хотите знать правду? — Фрума всматривалась в него своими близорукими глазами и, не отводя взгляда, ответила: — Да, она. Ну, что это даст вам, если вы узнаете, где она? — И снова тихо, как бы доверяя тайну: — Вот если бы вы ее встретили месяца через два-три после того, как она вышла замуж... Вы удивляетесь, я понимаю... Ну да, конечно... Но если бы вы знали, как она вышла замуж...

Туман уже перекочевал с луга на шоссе, и оно напоминало собой сейчас разлившуюся реку. Заросшая тропинка, по которой они поднимались на шоссе, была совсем уже не видна.