Повести, рассказы

— Вы запомнили, я вижу, еврейские праздники по кушаньям? Что ж, другие и этого не помнят. Но вы немного перепутали. Треугольные булочки с маком пекут в праздник пурим, весной, и называются они «гоменташн». Это другой праздник. В рошешоно едят виноград и арбузы. Я знаю о еврейских праздниках, наверно, ненамного больше, чем вы. Но то, что Новый год справляют ранней осенью, это я знаю. Здесь, на курортах, как-то заведено встречать еврейский Новый год в ресторане. Не забудете? Во вторник, вечером. Но до вторника, надеюсь, мы еще увидимся. Будут еще три пары. А с фокусником, если он к тому времени не уедет, — четыре. Не удивляйтесь, если каждый будет платить за себя.

Лина долго ворочалась, не могла уснуть. Кто он и что он, этот Рафаил? После нынешней встречи он стал для нее более загадочным.

16

Еще за несколько дней до того, как Рафаил пригласил Лину встречать с ним Новый год, все столики в ресторане на этот вечер были уже заняты. О том, что так могло случиться, знали, кажется, все, кроме нее, Лины. Она это сразу поняла, когда вошла в вестибюль ресторана и услышала горячий спор собравшихся к условленному часу парочек, с которыми Рафаил тут же познакомил ее. Все осыпали друг друга упреками за то, что столики не были заблаговременно заказаны. И так как каждый, оправдываясь, считал нужным подчеркнуть, что не позаботился он об этом отнюдь не потому, что пришлось бы самому выложить за всех сразу всю сумму, Лина почти не сомневалась, что именно это и было истинной причиной случившегося, и она невольно заглянула в свою сумочку. Предупреждение Рафаила о том, что каждый будет платить за себя, хотя он потом и пытался обратить это в шутку, было совершенно излишним — Лина так или иначе все равно заплатит за себя. Она намекнула ему об этом еще по дороге сюда и дала ему это почувствовать также и теперь.

— Почему вы мне раньше не сказали, что может так получиться? Я нашла бы и время и деньги, чтобы заранее заказать для всех столики.

Рафаил Евсеевич ей ничего не ответил. Не ответил он и тем, кто обращался к нему, как к старшему, с одним и тем же вопросом: «Зачем терять время?» — и одним и тем же советом: «Попытать счастья в другом ресторане». Но Рафаил знал: ни в какой другой ресторан в городе Лина не пойдет. Сюда она пошла только потому, что здесь, как уверял Рафаил, ежегодно в еврейский праздник рошешоно оркестр исполняет еврейские мелодии и русская певица выступает с еврейскими песнями.

Одна из женщин предложила бросить жребий, кому из них отправиться на переговоры с администратором, раз мужчины ничего не добились. Не может быть, чтобы администратор не оставил несколько свободных мест, а там, где администратор мужчина, с ним должны вести переговоры, конечно, женщины. С дамой он будет говорить по-другому.

Женщина с большими сверкающими серьгами, предложившая бросить жребий, вероятно, не думала, что придется идти ей. А когда мужчина, с которым она пришла, посоветовал ей начать переговоры с того, что среди них есть адвокат и адвоката нечего опасаться, Рафаил сам отправился к администратору, пригласив с собой Лину. По взгляду, который Рафаил бросил на нее, Лина не могла понять, пригласил ли он ее с собой для того, чтобы доказать, что все решают деньги, или взял ее в свидетели: пусть видит, что он не имеет ни малейшего отношения к тому, о чем рассказал ей тогда о себе на пляже.

Администратор поднялся с ними на второй этаж и, в который раз повторяя, что у него могут быть из-за этого неприятности, ввел их в отдельный кабинет, примыкавший открытой стороной к большому, ярко освещенному залу, нависая над ним подобно ложе в театре. В этом кабинете с большим ковром на полу, с бронзовыми канделябрами и немецким пианино столики были уже сдвинуты и сервированы. Очевидно, администратор был прав, когда сказал, что этот кабинет придерживают на всякий случай и без разрешения директора его нельзя занимать.

В награду за успешные переговоры Рафаила и Лину посадили на самое почетное место, откуда виден был весь зал.

Пока официант хлопотал у стола, Лина внимательно разглядывала празднично разодетую публику в зале и слушала рассказ Рафаила о празднике рошешоно.

Рошешоно — это один из тех праздников, рассказывал ей Рафаил, когда в его городе синагога полна прихожан. Он не ходит туда не только потому, что не верит, что мир кем-то создан и кто-то им руководит, ему просто неприятно видеть, как люди вдруг становятся набожными на два-три дня в году. При этом молящиеся ведут себя как на суде — каются в своих маленьких грешках, умалчивая о грехах более значительных, и оскверняют тем самым память своих предков, которые шли в синагогу, потому что действительно были набожны, целый день, молясь, били себя в грудь и каялись в грехах, которых не совершали.

Слушая Рафаила, Лина удивлялась, что видит здесь, в ресторане, столько молодых людей. И еще больше удивляло ее, что все эти молодые люди подпевают певице, исполняющей еврейские песенки. А она, словно привязанная, таскала за собой длиннющий шнур микрофона.