Повести разных лет

Впрочем, иной раз он рассуждал довольно здраво. Стоя на берегу, он говорил себе: «Теперь я добываю колонны для  ч у ж о г о  сооружения, это нужно признать. Когда мне понадобятся колонны для  с в о е г о, тогда уж я не смогу заняться только этой работой, потому что главный архитектор должен быть занят общим руководством и не может уделять отдельным работам много времени. Надо пользоваться случаем! Представим себе, что я заготовляю сейчас монолиты впрок — для своих будущих сооружений. А они несомненно будут: я так молод еще и в своей жизни успею построить что захочу… Пока же — стану жить в моем каменном мире».

— Меньше думай, а больше делай, — сказал однажды Шихин, незаметно подойдя сзади. — Знай, что я тобою доволен, но был бы доволен и того пуще, ежели бы ты меньше думал, да больше делал. На-ка, прочти вот бумагу.

Базиль принял из рук Шихина договор, в котором шихинским ногтем был отчеркнут второй пункт:

«Поставленным на сем основании рабочим людям работать в продолжение всего года ежедневно, не исключая и праздничных дней, кроме воскресных, с утра до вечера, столько, сколько в каждое время года действительно возможно будет, и состоять во всем, что до работы относится, в совершенном повиновении и послушании».

— Ну и что? — сказал Базиль, прочитав отчеркнутый пункт. — Я это раньше читал.

— Ну и то, — сказал Шихин, — прочитай вот теперь мой рапорт.

В руках Базиля очутилась другая бумага, написанная, не без щегольства, самим Шихиным.

В комиссию, составленную по Высочайшей воле, для окончательной перестройки Исаакиевского собора

От Санкт-Петербургского купца

Архипа Шихина

Рапорт

На предложение оной комиссии от 31-го минувшего июля за № 180, последовавшее по поводу желательного изменения пункта 2-го нашего договора с комиссией, честь имею донести следующее. Ежели комиссии будет угодно, то мое решение таково, что каменотесцы и в воскресные дни должны на работу выходить безотговорочно, но только с тем, чтобы за каждый воскресный день, в который происходит работа, комиссия должна производить мне плату за рабочих людей вдвое против обыкновенной.

Купец Архип Шихин.

Сентября 7 дня 1826 года.

Базиль прочел рапорт и молча отдал его купцу.

— Ну? — сказал тот и самодовольно усмехнулся: — Ловко написано?

— Ловко, — подтвердил Базиль без особого восхищения.

— Мне чужих грамотеев не для чего нанимать, — продолжал Шихин с тем же самодовольством. — Слышишь? Не для чего!

Базиль с опаской поглядел на рапорт и вдруг обмолвился резким словом:

— Это же несправедливость!

Шихин нахмурился.

— Ишь, выскочил! А и только себе хуже сделал, больше-то никому не повредил, не помог. Я хотел тебя в Питер с этой бумагой послать, а теперь не пошлю.

— Не пошлешь? — опять вырвалось у Базиля.

Шихин язвительно усмехнулся.

— Не пошлю. Думаешь, заявленьице в нужник брошу? Нет, брат, сам отвезу. Слышишь? А ты здесь останешься. Тебе весело будет здесь… заранее говорю.

Базиль все еще не понимал, чего от него хочет Шихин. Тот продолжал дразнить, не договаривая до конца. Потом, вдоволь натешившись, Шихин сказал очень серьезно:

— Все, что прикажу тебе, исполнять обещался?

— Да, — Базиль совсем присмирел.

— Какой завтра день?

— Воскресенье, — Базиль начал смутно догадываться.

— Так вот, я приказываю тебе вывести завтра всех на работу.

Базиль растерялся.

— Как? Я их должен заставить?..

— Сумей. Остаешься один, я сейчас уезжаю. Чтобы завтра в обычное время работали все. До свиданьица.

Шихин ушел в помещение; оттуда он спустится на берег к лодкам и кликнет двоих рабочих. На лодке он доберется до Фридрихсгама, из Фридрихсгама с попутным судном отправится в Петербург.

Базиль остался стоять, как стоял. Такое поручение его удручало. Но он уж не знал теперь, чем удручало оно — несправедливостью или тем, что его трудно выполнить?

Базиль стоял в каменной лощине. Солнце уже село; рабочие, поужинав, ложились спать в своих бараках. Вокруг Базиля, стоявшего в одиночестве, был его каменный мир.