Повести (сборник)

Мария Гавриловна склонила голову в знак понимания и прошла мимо Виктора, дав возможность рассмотреть её подробно.

Выше среднего роста, ширококостная, с высокой грудью. Добротный костюм строгого покроя синего цвета, белоснежная кофточка. Причёска тоже строгая, служебная. Близко поставленные глаза и крупноватый нос вместе с выступающей верхней челюстью придавали облику Марии Гавриловны что-то обезьянье. Узкие кисти рук, ухоженные, с длинными пальцами, и стройные голени ног выглядели привлекательно, компенсируя прочие недостатки.

Мария Гавриловна скрылась за малоприметной дверью в стене за креслом мэра.

– Присядь, Виктор Петрович. Такую встречу на сухую, так сказать, проводить грешно… Мария приготовит стол, посидим, побеседуем. Расскажешь, как там в области. Езжу туда на совещания по вызову. А там всё бегом – дела, дела… Ты у очагов культуры там, а тут… стараемся. Вот ДК железнодорожников недавно отремонтировали, интерьер сменили на современный. Стараемся! Вы так в газете и отразите… При случае.

В комнате за малоприметной дверью окон нет. Уютно. Два бра мягко освещают сервант с хрусталём, диван, стол, полумягкие стулья.

– Прошу! – Семён Семёнович сделал приглашающий жест в сторону стола, на котором поблёскивала бутылка коньяка, разместились низкие пузатые рюмки и закуска – дары местной природы и тостики из колбасы и сыра. – За приезд и встречу бывших пионеров!

– Помню вас, Семён Семёнович, как нашего пионервожатого, – сделав глоток коньяка, сказал Виктор. – Отряд, помню, был передовым по всем показателям.

– Вот что значит малый город! С кем ни встретишься, обязательно оказывается знакомым. Это хорошо с одной стороны, а с другой не очень…

Семён Семёнович подходил к больной для него теме, и после третьей рюмки не армянского, но весьма неплохого коньяка перешёл к вопросу, из-за которого и пригласил Виктора.

– Виктор Петрович, ты уже третью неделю в городе и всякого наслушался. Меня беспокоит мой сын. Не могу им похвастаться. Я недосмотрел, мать заласкала. Не верю все же, что несчастье с парнем Степновым его рук дело. Помнишь, были драки и в наше детство и юности. Носы разбивали, но без жертв! А тут… В той компании, к какой мой Эдуард пристал, есть парень, Шаров Егор. Он в колонии отсидел срок за драку. Вздорный, как говорят, парень. Он-то драку и затеял наверняка. Семья неблагополучная, отец пьяница, мать из сил выбивается, чтобы ещё двоих ребят прокормить…

– А может быть, кто-то подговорил парней избить Валерия?

– Вот-вот! Про моего и говорят такое… Только какие счёты могут быть? Суд, конечно, разберётся, но не хотелось бы, чтобы в областной прессе фамилия склонялась…

– Насколько мне известно, – Виктор глядел на бегающие глазки Семена Семёновича, – смерть Валерия Степнова определена следствием как несчастный случай, а за нанесение телесных повреждений погибшему привлекается только Шаров. Все остальные участники драки, включая вашего сына, привлекаются как свидетели. Так что всё обошлось…

– Эдуард сейчас в больнице. У него сломана переносица. Кто это сделал, Эдуард не говорит…

Коньяк расслабил Виктора, но не настолько, чтобы не понять, что нужно мэру. Драка молодых людей в выходной день в любом райцентре такое же обычное, и даже закономерное явление, как восход солнца. Материала для очерка нет, и фамилии Косолапова в областной газете не будет.

Семён Семёнович, открыв дверь комнаты отдыха, крикнул:

– Маша! Отмени приём на часика два, – он с напряжением рассматривал циферблат своих наручных часов. – Да, да… до тринадцати. Отдохну…

Виктор понял, что пора прощаться. Получив вялое рукопожатие «отца города», он вышел из комнаты. В приёмной ему сдержанно улыбнулась Мария Гавриловна.

Ну вот, с его журналистским расследованием покончено. Если суд пройдёт до субботы, он может поприсутствовать на заключительном шоу торжества закона и справедливости, прежде чем покинет этот провинциальный городок, уголок памяти детства. А до субботы, если позволит погода, отдохнёт по-настоящему.

* * *

Утром в пятницу, проснувшись, Фёдор вспомнил, что именно сегодня будут судить Егора Шарова. Быстро, однако, прокрутили следствие! Оно и понятно, под следствие попал сынок Косолапова. Свидетелей обработали, из подследственных выжали нужные показания. Он-то прошёл всё это, когда подростком порезал перочинным ножом своего обидчика, у которого папа был начальничком. Отсидел назначенный срок в детской колонии, многому там научился, в том числе работе автослесаря, сварщика – и потерял доверие к властям, что к милиции, что к прокуратуре. Такой же случай теперь с Жоркой. Всю вину на него повесят. Выручать его некому: отец алкаш, мать уборщица. Да и посидел уже Жорка за драку – рецидив! Дадут срок. А вины Жоркиной нет. Мог бы он, Фёдор, рассказать следствию кое-что, но Жорку не спасёшь, а сам срок получишь, поэтому будет он молчать. Местные ищейки ничего не разнюхают. Да они и не будут очень стараться! Поскорее закроют дело, отчитаются, и начальство не обидят.