Повести (сборник)

С утра небо хмурилось. Начал накрапывать дождь. Выйдя во двор, Фёдор подошёл к мотоциклу, обошёл его кругом, осматривая. Всё в порядке. Молодец старикан!

Купил Фёдор этот мотоцикл с рук, накатавшим порядком километров. Всё своими руками перебрал, почистил, покрасил. Вместо лёгкой люльки сам сварил из листового железа короб, способный вместить кубометр строительного материала или полтонны железного лома. Железным ломом Фёдор последнее время и промышлял, после увольнения с завода.

Купил он мотоцикл, приехав после удачной шабашки с крупной денежкой. Что осталось от покупки, прогудел с друзьями. Тогда же ушла от него жена. Уехала к матери. На алименты не подала. Сообщила письмом, что нашёлся человек, с каким ей спокойнее, и дочке Ленке тоже. Просила не докучать и свой адрес не сообщила.

Фёдор выкатил мотоцикл за ворота, запустил мотор. Послушав ровное тарахтенье, не спеша поехал вниз по Заречной улице к мосту. Вот он, этот мост. Теперь он как заноза в сердце Фёдора! Дождь, прошедший ночью, залил все ямы водой, и Фёдор ехал медленно, объезжая их по возможности. Переключив на пониженную передачу, начал подниматься к Центру. Тогда, полмесяца тому назад, в понедельник, проснулся Фёдор с дикой головной болью и тяжестью на сердце, чего раньше не замечал. С трудом вспомнил прошедшее воскресенье. Тогда он с двумя бутылками водки поехал к железнодорожному переезду, к Петровичу, за собранным железным ломом. Выпил с ним под помидоры, какие тот выращивал в полосе отчуждения вдоль полотна железной дороги. Петрович достал ещё бутыль самогона – прикончили и её. Петрович, несмотря на свои пятьдесят шесть, только крякал, выпивая стакан, и не пьянел, а он, Фёдор, окосел крепко, отключился, можно сказал. «Ложись, поспи!» – предложил Петрович, и Фёдор спал до темноты. Потом вдвоём кое-как затолкали в короб мотоцикла железо. Толстая труба с муфтой на конце так и осталась торчать из короба. «Ты поаккуратнее!» – напутствовал Петрович, а он уже завёл мотоцикл и поехал, набирая скорость. Проехал через площадь, выехал на улицу, ведущую к мосту. Перед мостом мотоцикл мотало на выбоинах, и луч света от фары скакал зайцем то вправо, то влево. Мужик в белой рубашке тоже перескакивал и вдруг очутился совсем рядом, прямо перед мотоциклом. Руль как будто сам по себе вертанулся вправо, и тотчас же мотоцикл завалило на бок, а короб взвился вверх, разбрасывая железо. Фёдор услышал, как мужик глухо вскрикнул. Потом, выпрастовывая левую ногу, крепко ушибленную, тупо глядел на раскиданные костыли, накладки, подкладки… Потом глянул на мужика. Тот лежал, не двигаясь и не издавая звуков. Фара не светила, но при свете дальнего фонаря видно было, как прибывала лужица крови у его головы. Толстая труба с муфтой на конце валялась рядом.

Надрывая пупок, Фёдор перекинул мотоцикл на колеса. Отдышавшись, подобрал и покидал в короб железо. Трубу кинул тоже. Крутанул педаль стартера – мотоцикл завёлся, затарахтел. Сесть и уехать? Мужика утром увидят, и его, Фёдора, найдут сразу. А если?.. Мысли в голове ворочались с трудом…

Как во сне, подтащил мужика к леерному ограждению моста, с трудом протиснул под неё. Услышал всплеск воды… Как во сне… Как доехал до дома, не помнил…

И в понедельник всё вспоминалось с трудом, в отрывках: ночь, мужик в белой рубахе, мотоцикл на боку… Клавдия подошла к разделяющему огороды заборчику. Соседка. Красивая. Мужа зарезало поездом. Спросила, не видал ли Валерку. Не пришёл после гулянья в воскресенье… Валерку? А не Валерку ли столкнул он на мосту в воду? Что ей ответить: «Не видел, не знаю». А уже знал: его, Валерку, пацана, какого с детства знал по-соседски, убил и в воду столкнул….

В тот же понедельник Фёдор зашёл в гастроном. Взяв пару бутылок, потолкался, прислушиваясь к разговорам. О Валерке никто не говорил. Может быть, не Валерий был на мосту? Всё равно: сбил и сбросил человека. Убил…

Фёдор взял ещё поллитровку и зашёл в кафе. Вместо Людмилы за прилавком была Зоя, сменщица.

– Федя, привет! Сто пятьдесят?

– Нет, не надо. Я так … зашёл.

Видно было, что выглядел он ни к чёрту, и Зойка заметила:

– Тебя как мешком пыльным накрыли, Федя. А Людмила дома. Пирожки печёт…

Фёдор круто развернулся и вышел. Завёл мотоцикл, подъехал к дому Людмилы, закатил технику во двор.

Людмила действительно пекла пирожки. Молча выставив три поллитровки, Фёдор плюхнулся на стул.

– Что, праздник большой, Федя?

– Праздник не праздник, а выпить надо.

– А когда оно тебе не надо, Федя? – разулыбалась Людмила. Она зашла к нему со спины, любовно потрепала густые лохмы чёрных волос.

– Не спеши, – видя как Фёдор уже свинтил пробку и пододвинул стакан, сказала Людмила. – Не терпится? Сейчас закуску приготовлю.

– Люда, душа горит, прости грешного! – Фёдор опрокинул в рот стакан, отщипнул кусочек пирожка.

Пока Людмила нарезала колбасу и сыр. Фёдор выпил ещё полный стакан волки, и сидел, отвалившись на стуле, глядя прямо перед собой.

Людмила, наполнив рюмку до половины, присела к столу.

– Ну, будь здоров, Федя!

Она не спеша выпила.