Повестка дна (сборник)

Убрав с утра пол-литра водки,
За пьянство списанный давно,
Пилот в засаленной пилотке
Грозит сопернику в окно.

Злобы дня в этих стихах много, но дух поэзии живет, где хочет – в фельетоне так в фельетоне. И для ценителя сквозь фельетонную стихию то здесь, то там посверкивают перлы словесности. (Сказав «перлы», один торжественный дурак, будто сочиненный Иртеньевым, попросил у телезрителей прощения за «непарламентское выражение», – честное слово, сам слышал. Извинюсь-ка и я, на всякий случай.)

И на фоне талантливого ёрничества – вдруг снова пафос, причем прямой и праведный, будто пожилой лицедей, переводя дух в гримерной, нехотя вправляет мозги нахальному молокососу:

И не рассказывай мне басни
Про то, что не было прекрасней
Страны, чем твой СССР.
Я сед, а ты, приятель, – сер.

А эти выстраданные строки, в свой черед, сменяются гэгами, безотказными, как вид надутого жлоба, севшего мимо стула, когда разбирает – нет, даже не интеллигентный смех, а какой-то неприличный утробный.

Спасибо Игорю Иртеньеву за весь этот балаган!

Страна моя идет ко дну
Со мною заодно,
А мне обидно за страну
И боязно за дно.

«Пришли такие времена…»

Пришли такие времена,
Что мне подсказывает разум:
«Товарищ, верь, придет хана
И всех накроет медным тазом».

Конец истории грядет,

Пускай слегка ошиблись майя,
Того гляди она придет,
На обе левые хромая.

Она придет, уж ты поверь,

В наш мир, безумием объятый,
И постучит сурово в дверь,
Как у того глухого в Пятой.

И ты взметнешься с ложа вдруг,

Пугая домочадцев сонных,
И выскочишь на страшный стук
В одних сиреневых кальсонах.

И двери настежь распахнешь,

Но не увидишь никого там
И до рассвета не уснешь,
Холодным обливаясь потом.

Пусть жизнь твоя пустым-пуста,

Пусть бога нет, а люди – звери
Но, услыхав «та-та-та-та»,
Молю, не приближайся к двери!

«Ты слышишь, скребется заря у ворот…»

Ты слышишь, скребется заря у ворот,
Хорош уже мять простыню.
Вставай, поднимайся, безвольный урод,
Навстречу грядущему дню.

Фабричный гудок протрубил за окном,

Говяд пробудились стада,
Вставай же – пусть даже в исподнем одном.
На подвиг борьбы и труда.

Довольно давить безмятежно клопа

В объятиях сладкого сна,
Ты ж нации совесть сегодня, n’est-ce pas?[1]
С тобой лишь воспрянет она.

На то тебе лиру Господь и вручал,

Чтоб ты ей рассеивал мрак.
Уж трижды петух за окном прокричал
И свистнул четырежды рак.

Собрав по сусекам былой креатив,

Вставай, разрази тебя гром,
Вселенского зла выходи супротив
В обнимку с вселенским добром.

Пока твой густой, переливчатый храп

Разносится мирно окрест,
Борзеет тиран, сатанеет сатрап,
Невинность влекут под арест.

Но ржет у крыльца в неизменном пальто

Твой конь, благородный Пегас,
Ведь если не вы, то считай и никто,
Одна лишь надежда – на вас.

«Все уже правовая база…»