Повестка в монастырь

– А запитываться откуда? – Возразил Никон. – Электричества, видишь, нет. Вряд ли кто от себя даст. Придется вручную месить. Но это не самое сложное. Камни остались и их нужно только поправить. А вот что с куполом делать будем?

Они посмотрели вверх. Опоры купола то ли сгнили, то ли провалились вовнутрь.

– Менять основание придется. – Сказал Никон. – А это работы!… Ой-ей-ей!

Но почувствовав приближающее уныние, резко встряхнул головой.

– Ладно! С Божьей помощью! Давай работать! Нечего рассуждать попусту!

И они приступили к работе.

Есть такое выражение: «Глаза бояться, а руки делают». Когда работа уходит в бесконечность, надо не смотреть за горизонт, а просто делать свое ежедневное дело. И тогда результат придет, каким бы далеким и недостижимым он не казался.

К первому вечеру у монахов уже болели руки, а на ладонях образовались пузыри.

– Забыл про перчатки наш эконом. – Сказал Феодосий, перевязывая ладони чистой тряпкой.

– Да где все упомнишь, – попытался оправдать его Никон. – Подвезет.

Когда стемнело, храм уже был очищен от мусора. Снаружи подготовлены места для предстоящих работ.

Уже кое-что!

Настроение даже приподнялось. Храм словно умылся изнутри. Появилась надежда на успех.

– А не перекусить ли нам, брат? – Весело сказал Феодосий. – Целый день без еды!

– Можно! – Никон сел на пустой ящик. – А то ноги не держат. – Что у нас здесь с провиантом?

Он зашуршал пакетами, разворачивая еду.

Только принялись за трапезу, как в дверях храма показался мужичок в замызганном камуфляже.

– Добрый вечер, божьи люди! – Поприветствовал он. – А мне уже доложили, что здесь приехали храм восстанавливать. Что ж, хорошее дело! А то здесь только мастера растаскивать! Не уследишь! Ничего святого в душе!

Он протянул широкую и крепкую руку.

– Разрешите представиться! Василий Иванович! Глава местного поселкового совета.

Монахи встали и с поклоном пожали руку.

– Да вы садитесь-то! Я, вижу, еду вашу прервал.

– Ничего, ничего, – закивали монахи.

Василий Иванович почесал в затылке.

– Только вот что я вам скажу, – начал он без предисловий, словно предупреждая предстоящие просьбы. – С материалом и людьми я вам вряд ли помогу. И не надо мне на совесть давить. Нет у меня ничего! Нет.

– Да мы ничего и не просим, – сказал отец Никон.

– Вы, может, и не просите, так самому хотелось бы помочь. Я понимаю, что делаете хорошее дело. Нужное. А то местный народ совсем одичал. Бога забыли из-за своих огородов. Простых молитв не знают.

– Это плохо, – согласился Феодосий. – Вот для этого и восстанавливаем.

– Я вот всю жизнь в армии прослужил. – Сказал председатель. – Даже коммунистом был в свое время. Хорошо хоть к концу жизни к Богу повернулся. А некоторые так и уходят. Хоть и крещенные в детстве, а по существу – нехристи.

– Это вы правильно сказали, – кивнул головой Никон. – Крещенные в детстве, а в душе – нехристи.

– О-хо-хо! – Василий Иванович оглядел храм. В наступающих сумерках вид у святого места стал еще более понурым и жалостливым.

– Вот что я вам скажу. Вы тут ковыряйтесь, потихоньку. А я что-нибудь придумаю. Во всяком случае, доски подвезу. Некондиция, конечно, но если обтесать – пригодятся. С гвоздями тоже покумекаем. Думаю, правление выделит. Бюджет у нас хиленький, но на такое дело, думаю, что-нибудь найдем.

– Спасибо, очень будем благодарны! Не откажемся ни от чего!

– Ну, и хорошо!

Председатель встал, протянул каждому руку на прощание.

– Молодцы! Хорошее дело начали. А то совсем народ одичал, ну совсем!

Феодосий посмотрел ему вслед.

– Видишь, есть еще добрые люди! Разве с такими не справимся?

Сумерки становились все гуще. На небе стали появляться первые звезды.

– Ладно, посидели – и хватит! – Отец Никон поднялся. – После таких трудов, самое время для вечернего правила!

– И то, правда! – Подтвердил Феодосий.

Следующие дни пошли чередой, как муравьи друг за другом. Восстановление храма отнимало все силы и время. Иногда приходили люди из деревни. Молча смотрели, стояли и уходили, удовлетворив любопытство. В их глазах была пустота. Если бы осуждение или поддержка!.. Равнодушие! Вот, что было самое страшное.

А председатель не обманул: действительно, приезжал несколько раз. Помог с досками и еще кое-каким материалом.

Раз в неделю появлялся эконом. Критически оглядывал выполненную работу, торопил к празднику и, оставив пропитание, быстро уезжал, ссылаясь на занятость. Дел у него, действительно, было много. В монастыре заложили новую колокольню, а колокол планировалось привезти прямо из Москвы: подарок Иерусалимского подворья.

Церковь постепенно восстанавливалась. До конечного идеала было далеко, но что-то уже прорисовывалось. Во всяком случае, исчез прежний дух запустения, и стала появляться та непередаваемая свежесть, которая присуща только святым местам.

Когда отец эконом приехал в следующий раз и привез иконы, их тут же развесили по положенным местам.

Отойдя в центр храма, монахи оглядели свою работу. Казалось, солнце заиграло в высоких церковных окнах. Не верилось, что удалось в такие короткие сроки что-то восстановить, хотя бы не в полной мере.