Повод для подвига

– Эта долбаная запись, мать ее так, подлинная, – сказал вице-адмирал. – Работал Абрам Файн, опытный старый хрен, вы его, бля, знаете. Алекса Успенского, чтоб ему провалиться, вы тоже знаете. Никакой он, трам-тарарам, не псих. Нормальный русский, мать его так. Говорит, с красножопыми его подставили. Замечательно. Пусть эти… (набор эпитетов продолжительностью в минуту) гражданские подставляют кого угодно, сто херов им в рот и якорь в жопу! Главное, чтобы не подставили нас. А хотели… (еще минута раздумий вслух). Воевать с этой трахучей группой F занятие для умственно отсталых, я так считаю, чтоб меня… Понятное дело, никто здесь группы F, трам-тарарам, не боится, мы ее вздрючим, трам-тарарам. Если понадобится, эти военные у нас будут сосать, пока не подавятся. Но сколько при этом они побьют нашей гребаной посуды, страшно подумать, трам-тарарам. Я таких гнилых раскладов не хочу. Похоже, и Алекс, мать его, тоже этого не хочет. Он старый и умный русский мудак. Предлагает разойтись, бля, по-хорошему. Так что в сложившихся педерастических обстоятельствах беру всю ответственность на себя. А вы, такие-разэтакие… (несколько минут задушевного рассказа об особенностях интимной жизни подчиненных). Да, о чем это я?

– Вы сказали, что берете ответственность на себя, господин вице-адмирал, сэр! – напомнил заместитель Рабиновича.

– А кто еще здесь на такое способен, ты, что ли? – осведомился Рабинович, но ни одного крепкого слова к вопросу не присовокупил. Как хороший командир, он никогда не ругал своего офицера персонально, когда рядом были младшие по званию. Хотя при этом не стеснялся материть всю свою эскадру оптом. – Так вот, негодяи! – заключил он. – Приказываю всем быстро рассосаться отсюда на хер и носа блядского не казать, пока я не разрешу. Может, Алекс и не врет, мать его, а может, тут какая-то засада. Короче, план расстановки наших вонючих сил получите у начштаба. После чего встанете по своим долбаным местам и будете тихо стоять. Занимаем, мать ее, сферическую оборону. Я в центре жду Алекса, он, зараза, должен подойти на двух кораблях. Но если он, паскуда, задумал кинуть нам подлянку, так хоть вы, трам-тарарам, живы останетесь. Всякие детали, подробности и прочие гребаные координаты вам сообщат. Вот так-то, мать-перемать и все такое. Жду ваших сраных вопросов, на хер!

– А как же насчет чужих, сэр? – спросил кто-то не в меру любопытный. – В смысле – что мы с ними будем делать.

Вице-адмирал испепелил непонятливого офицера взглядом, крякнул и с надеждой посмотрел на заместителя.

– Мы ничего не будем делать с чужими, – спокойно объяснил заместитель. – Это задача армии. Поскольку от армии на сегодня не осталось… – он слегка замялся, – почти ничего…

– Короче, нам этот русский траходактель со своей трахучей бригадой нужен живой и невредимый! – заключил Рабинович. – И это ваше мудацкое счастье, что он не псих и хочет по-прежнему делать свою долбаную работу! Потому что, мать-перемать, если бы против чужих выставили вас, трам-тарарам, мне даже страшно представить… (и так далее). Короче, если с Алексом все нормально, мы его должны в жопу поцеловать и не поморщиться!

– Вот именно, – поддакнул заместитель. – Именно это я и хотел сказать.

* * *

– Включить позиционные огни, – приказал Рашен.

«Гордон» и «Тушканчик», бестелесные черные пятна на черном фоне, вдруг превратились в две новогодние елки.

Полицейская эскадра, на экранах которой неожиданно соткались из ничего два корабля, дружно охнула.

– Твою мать! – взвизгнул Рабинович, подпрыгивая в кресле.

– Вице-адмирал Рабинович, ответьте адмиралу Успенскому! – раздалось из динамиков.

– Во подкрались! – восхитился бомбардир полицейского флагмана. – Это ж надо… Ор-р-удия к бо-о-ю!!!

– Мать твою… – сокрушенно пробормотал Рабинович. – Где начальник разведки, мать его?! Как мы их прое…ли, трам-тарарам?!

– Отвечай, Бобби, я тебя вижу! – позвал Рашен.

– Не может он нас видеть!!! – заорал Рабинович. – Почему он нас видит?!! Как это так?!! – от возбуждения он даже ругаться перестал.

– Рабинович, вам привет от тети Хаи! – не унимался Рашен.

Полицейский врезал кулаком по «доске», включая связь.

– Ты меня не видишь! – рявкнул он. – Ну, как я стою, по-твоему, а?

– Ты держишь сферическую оборону, – спокойно ответил Рашен. – Сам висишь чуть левее и выше центра, если смотреть от меня. Здравствуй, Бобби.

– Чтоб тебя! – выдохнул Рабинович. – Привет, Алекс. Как самочувствие?

– Патологии не наблюдается. Ты это хотел узнать?

– Это как раз меня не волнует. Слушай, Алекс, а где твоя бригада?

– По делам улетела.

– Точно улетела? Куда?

Рашен громко рассмеялся.

– Как мне нравится эта очередность вопросов… Бобби, ну почему ты такой мнительный? Нет здесь больше моих кораблей, честное слово.

– Может, я и мнительный, зато до сих пор живой, – ответил Рабинович. – Так куда ты их подевал?

– Я же говорю – по делам улетели. Бобби, тебе лучше не знать, где они. Живее будешь опять-таки.

– Мне лучше знать, мать твою, что мне нужно знать!

За плечом Рабиновича деликатно кашлянул связист.

– Что такое, мать твою? – спросил полицейский.