Повод для разговора

— В ловушке? Да что ты знаешь, черт возьми, что такое оказаться в ловушке? Ты не хочешь слышать слово «фригидная»? Я же не хочу слышать, что ты «в ловушке»! Я знаю, чего ты хочешь от меня! Ты хочешь, чтобы у тебя было все, а я тихонько приходил и уходил, не надоедая тебе!

Его лицо странно исказилось. Глаза казались красными и влажными, почти как если бы он собирался заплакать.

Она покачала головой:

— Это совсем не то, что я...

Он оборвал ее прежде, чем она успела объяснить, чего хочет:

— Я делал именно то, чего от меня ждали с самого детства! — выкрикнул он. — Школа, спорт, работа, эта проклятая ферма Уилера... Все! Меня не волнуют скачки! Но я присутствовал на всех проклятых соревнованиях! Ты скажешь, чего же я хотел для себя в этом браке? Женщину, на которой женился! Она любила танцевать! Она любила развлекаться! Она любила трахаться! И меня! Где она? Куда она исчезла? Я совершенно один!

А потом он действительно заплакал... тяжелые, душераздирающие всхлипы вырывались из такой глубины, куда он никогда не заглядывал прежде.

— Ты не любишь меня! Тебе до меня нет дела! Это очевидно! Ты думаешь, я не знаю, что если бы все начать сначала, то ты не выбрала бы меня? Скажи, Грейс, ты когда-нибудь любила меня? Я ведь не один из тех парней... я хочу любить кого-то. Ты даже не знаешь меня. Я — хороший парень...

Его плечи тяжело поднимались и опускались, и он закрыл лицо руками, продолжая безудержно всхлипывать. Грейс стояла, наблюдая за ним, замерев от горя и чувства вины.

— Эдди... — Она встревоженно смотрела на него. — Эдди, я сделала нечто ужасное. Я пыталась...

Он вытер глаза рукавом:

— Забудь об этом, Грейс. Это не имеет значения...

— Нет, нет, имеет! — Она подошла к нему.

— О Господи! Мне плохо, — вдруг сказал он.

— Эдди, думаю, нам надо поехать в больницу, — прошептала она.

Он взглянул на нее с беспомощным выражением раненого зверя.

— В рыбе было кое-что, — пробормотала она.

— Что? Что ты говоришь? — Он непонимающе покачал головой.

Она склонилась над ним, чтобы помочь ему сесть на стул.

— Я пыталась...

Внезапно его вырвало на нее.

— О Боже, — простонал он.

Ударившись в панику, она закричала:

— Пошли! Нам надо... я думаю, тебе надо промыть желудок!

— Кажется, меня и так выворачивает наизнанку! — Он согнулся пополам, схватился за живот и изверг очередной поток рвоты.

— О Боже! Пошли! — уговаривала она, хватая его за руку. Он шагнул вперед, изрыгая вонючую зеленую жидкость, заливая ею себя, пол, руки и ноги Грейс.

— Сука! О Господи! Ты убила меня! — простонал он. Она пришла в ужас, а вдруг он прав. Казалось, он не сможет прекратить изрыгать липкий зеленый поток частично непереваренного желудком ужина.

Она встала на колени рядом с ним и обхватила его рукой за шею.

— О Господи, — завыла она. — Что я наделала?

Джорджия почти никогда не видела более печального зрелища, чем вид ее дочери, забившейся, как испуганный ребенок, в дальний угол кабинета неотложной помощи. Когда Джорджия поспешила ней, Грейс тщетно пыталась отскоблить пальцем засохшие пятна рвоты с блузки. Ее покрасневшие глаза опухли от плача, а слезы оставили белые полосы на бледном лице.

— Посмотри на себя! — воскликнула Джорджия. — С ним все в порядке?

Грейс кивнула. Стыдясь встретиться взглядом с матерью, она опустила голову и отвернулась. За тот час, что прошел после того, как она поспешно привезла Эдди в больницу, она уже успела поразмышлять о себе и решить, какой она ужасный, плохой человек.

— Ради Бога, что на тебя нашло? — осуждающе спросила Джорджия. — Как ты могла послушать совета этой глупой старухи?

Грейс боялась, что может снова расплакаться, если попытается заговорить, поэтому закусила губу и ничего не сказала. Она знала, что заслуживает осуждения, но неодобрение матери было для нее почти самым худшим наказанием, какое она только могла представить. Грейс затаила дыхание, ожидая неминуемой нотации. Но Джорджия удивила ее. Вместо того чтобы бранить дочь, мать достала носовой платок и приложила к лицу Грейс, как делала, когда та была маленькой.

Даже лекция, пусть самая суровая, не могла бы больше унизить ее. Грейс отпрянула, отвергая подобную помощь, что лишь заставило Джорджию добиваться победы над дочерью. Без дальнейших слов она рванула Грейс со стула, потащила в туалет и включила горячую воду.

— Мама... — со слезами запротестовала Грейс.

— Без всяких «мама». Ты выглядишь совершенно ужасно, девочка. — Джорджия сунула платок под кран. Но прежде, чем она смогла начать очередную атаку на Грейс, дочь выхватила у нее платок.

— Правильно, мама! Я ужасная! Посмотри на меня, — закричала она. — Я — преступница! Я — позор! Я — неудачница!

Джорджия приехала в больницу, готовая ко всему, только не к такому театральному самобичеванию.

— Грейс, — с упреком в голосе произнесла она. — Не говори так! Ты — не такая!

— Нет, такая! Я уезжаю и забываю своего ребенка. Я неудачница во всем! С Эдди, в отношении самой себя, во всем! Я ничего не добилась в жизни! — причитала Грейс. — Ничего!