Поводок для волка

— Не все ли равно? — философски сросил Норберг. — Ты ведь сама только что сказала, что будешь рада, если твой муж обретет счастье, пусть и в чужих объятиях. Обещаю, что твое желание исполнится в кратчайшие сроки. Иначе придется признать, что я ничего не понимаю в человеческих эмоциях.

Я вскинулась было, чтобы повторить вопрос. Пусть скажет хотя бы имя! Слишком жестоко оставлять меня в неведении.

Но не успела вымолвить и слова, как Норберг приложил указательный палец к моим губам, приказывая молчать.

— Ты ведь не ревнуешь его, — напомнил он. — Никакого собственничества. Не так ли?

Вот ведь… нехороший человек! Я не сомневалась, что Норберг специально загнал меня в своеобразную ловушку. Теперь я просто не могла высказать своего неудовольствия действиями менталиста, потому что тем самым начала бы противоречить собственным словам.

Норберг фыркнул от с трудом сдерживаемого смеха, должно быть, прочитал все мои эмоции по выражению лица. И поцеловал меня.

Мое раздражение на него тут же улетучилось, когда я ощутила на своих губах мятный вкус его дыхания. А впрочем, не все ли равно? Маг прав. Жизнь моего мужа меня больше не касается. У него все хорошо — и это то, что мне надлежит знать.

Я долго блаженствовала под легкими, почти невесомыми прикосновениями Норберга. На этот раз он, не переходя к решительным действиям, ограничился лаской. И я сама не заметила, как заснула в его объятиях.

ЭПИЛОГ

За окнами царил яркий веселый день, но лучи солнца не проникали в спальню благодаря тяжелым бархатным гардинам. В полумраке смутно угадывались очертания кровати. На смятой постели лежали двое. Норберг спал на спине, а на его груди удобно устроила голову Илария, перекинув через живот мужчины руку.

Неожиданно Норберг пошевелился и резко, без предупреждения, открыл глаза, как будто услышал чей-то зов. В сумраке его глаза резко и недовольно полыхнули алым. Он поморщился и попытался осторожно откатиться на край кровати, не потревожив при этом сна девушки.

Та что-то недовольно проворчала. Перевернулась на другой бок и зарылась лицом в подушки.

Норберг слабо улыбнулся. Наклонился и ласково поцеловал ее в обнаженное плечо, затем заботливо поправил одеяло и встал.

Через неполную минуту, бесшумно накинув на себя халат, вышел из спальни. За дверью его радостно встретил огромный призрачный пес, чьи очертания то и дело искажались, падая клоками чернильного мрака на пол.

— Сидеть, Сумрак! — приказал Норберг, потрепав странного питомца по голове. — Охраняй Иларию так, как охранял бы меня. Ясно?

Пес ощерился, продемонстрировав белоснежные клыки, которые, в отличие от остального его тела, выглядели на редкость реально и убедительно. Припал к полу — и словно растаял, расплескавшись волной сумрака.

А Норберг уже спешил в свой кабинет. Войдя в него, он недовольно сощурился, оберегая свои глаза от лучей солнца, бьющих прямо в лицо.

Здесь, в отличие от темной спальни и утопающего во мраке коридора, было светло. Поэтому он не сразу заметил брата, который удобно расположился в одном из кресел около пустого письменного стола.

— Ну и из-за какого важного дела ты меня разбудил? — спросил Норберг. — Право слово, Фелан, я бы с куда большим удовольствием провел весь этот день в постели. Затем поужинал бы — и опять вернулся в постель. — Усмехнулся и на всякий случай уточнил: — Естественно, не один.

— Насколько я понимаю, кошка остается в замке, — скорее утвердительно, чем вопросительно протянул Фелан.

— Разве у тебя были какие-то сомнения в этом? — с иронией поинтересовался волк.

— Да нет, я всегда верил, верю и буду верить в твой талант убеждения. — Фелан пожал плечами. — Этого у тебя не отнять. С женщинами ты говорить умеешь.

— И это все, ради чего ты меня сюда позвал? — Норберг покачал головой.

— Не совсем, — уклончиво проговорил Фелан. — Но сначала объясни одну вещь. Ты не сделал Иларии предложения.

— Вообще-то она еще замужем. — Теперь в тоне Норберга слышалось удивление. Кашлянув, он спросил напрямик: — А тебе-то какая печаль, брат? Всему свое время. Поверь, с этим вопросом я как-нибудь разберусь самостоятельно.

— Я уверен в этом. — Фелан потянулся с ленивой грацией и встал. Сказал, в упор глядя на брата: — Полагаю, теперь, когда вся эта заварушка со стаей Гортензии закончилась, я могу забрать Марику и детей домой.

— Безусловно. — Норберг едва заметно нахмурился. Полюбопытствовал после краткой паузы: — А почему такая спешка? Я полагал, Марике нужно пару дней отлежаться после родов.

— Ей не нравится в замке. — Фелан развел руками. — Слишком много дурных воспоминаний. Это во-первых.

И замолчал, с непонятной улыбкой глядя на брата.

— Говори уж! — вполне ожидаемо рассердился тот. — Если есть «во-первых», то должно быть и «во-вторых». Почему ты меня разбудил? Только не ври, что Марика хочет уехать прямо сейчас и была совершенно не в состоянии подождать несколько часов до ужина, поэтому тебе пришлось меня потревожить.

— К Марике явился призрак моей матери, — обронил Фелан. — Изабелла хотела навестить тебя лично, но побоялась, что твоя псина разорвет ее на месте.