Поворотный момент (СИ)

А затем скривился, будто лимон разжевал. Слишком часто он в последнее время повышает голос. Отец ведь не зря учил: «Если ты перешёл на крик — это только твоё упущение. Ты либо плохо объяснил, что делать, либо плохо выбрал помощника. Крик — крайняя мера, когда все остальные способы уже исчерпаны либо нецелесообразны».

Иван сделал глубокий вздох, досчитал до трёх и показал пальцем:

— Второй шкафчик справа, нижняя ниша.

Искомый резак вскоре оказался в его руках. Вспыхнул язычок голубого прозрачного пламени. И княжич, плотно закрыв за собой шлюз во внутренне пространство «Птицы», принялся самолично резать люк станции. Брызнули разные стороны искры расплавленного металла, выдуваемого струёй газа. Была бы сила тяжести, они бы попадали на пол, но сейчас витали в невесомости, как быстро гаснущие светлячки.

Время напоминало о своей нехватке гулкими ударами сердца. По спине, несмотря на систему охлаждения побежал пот.

— К чёрту, — проронил княжич, провернул и дёрнул шнур раскрытия скафа. Спина распахнулась, как створка погреба, и парень вынырнул из скафандра, оставшись лишь в тонком нательном комбезе.

— Эта… а если там, за стенкой, вакуум? — взволнованно спросил Тон, поглядывая на место реза.

— Если бы там был вакуум, то автоматика бы уловила падение давления и сейчас бы верещала, как полоумная. Но там не вакуум, ведь я уже прорезал сквозное отверстие, а она не верещит.

Иван схватил резак голыми руками и снова приступил к работе, не обращая внимания на искры.

Когда шлюзовой люк повис фактически на соплях, княжич подлетел к своему скафандру и из притороченных к бедру кобур достал сразу два оружия — револьвер и небольшой пистолет-пулемёт с термокомпенсатором и прочим обвесом. Обычный полноразмерный пулемёт в замкнутом пространстве коридоров бесполезен — ствол слишком длинный, инерция тяжёлого оружия излишня для манёвра огнём, когда надо быстро развернуться чуть ли не на девяносто градусов. Да и энергия выстрела слишком большая — запросто может насквозь пробить обшивку, а при неработающих системах жизнеобеспечения это верная смерть.

Вслед за княжичем из очень прочных и безопасных, но неуклюжих в узких норах и коридорах бронескафов нехотя вылезли и киберпанки.

Иван взялся за рукоятки на люке, упёрся в коридорные поручни ногами и надавил. Как-то само собой пришёл резонанс права крови. Станция отозвалась, словно спрятавшийся в норе зверёк. Но к старому «повинуюсь — не повинуюсь» добилось новое: ментальное эхо всех, кто сейчас находится на этом куске железа посреди бескрайнего космоса. Нет, такое чувство приходило и раньше, но не столь явственно. Наверное, сказывается окружающая огрызок станции пустота — нет шумов, рождённых толпами людей, множеством домашних животных, мелкой нечисти да и самой планеты. Казалось, прежде ощущение тонуло в сильных помехах. Так человек в кромешной ночной тьме и тишине дикого поля способен увидеть зажжённую спичку и услышать голоса за целый километр, а ярким шумным днём, в хаосе мегаполиса, и с пяти шагов ничего не различит.

Эхо чужого присутствия передалось с лёгким покалыванием. Станция имела сильного и волевого хозяина не княжеской крови, но он бывал здесь редко. Остальные менялись часто.

Сейчас же через металл, пластик и стеклокерамику тускло, даже забито, передавались страх и надежда на спасение пленных, невнятная растерянность пиратов, едва различимая суета крупных рыб и яркий, почти заглушающий всё остальное голод. Тварь точно была не одна, но сколько их там, понять сложно — монстры не принадлежали земной фауне. И только голод, в силу универсальности эмоции, поддавался пониманию.

Люк поддался не сразу. Пришлось его раскачивать, чтоб остатки металла уступили натиску.

В открывшееся, утопающее в сумраке помещение, княжич вплыл осторожно. Пистолет-пулемёт прижат прикладом к плечу, а тело расположено так, чтоб минимизировать площадь попадания.

Отсек был пуст. Брызги крови осели на стенах, обильно тянущихся по ним кабелях, шлангах, трубках и многочисленных прикрученных ящичках так, словно кто-то долго и старательно прыскал из пульверизатора, а часть ламп обгрызены большими клыками. Аварийное освещение горело очень тускло, и свет проникал основном через иллюминатор — как раз виднелся габаритный огонь «Синей птицы», моргающий в неестественном зловещем ритме.

— Чисто! — произнёс Иван и оттолкнулся от края люка.

— Ай блин! — воскликнул один из панков — тот что не Тон, схватившись за руку.

Княжич от удивления приподнял брови.

— Горячее! — тряся кистью, прокричал панк. Его оружие закрутилось в невесомости как бесхозный хлам, фонарь, уподобившись проблесковому маячку, часто бил светом по глазам. оружие несколько раз звякнуло о стенку, меняя направление.

Иван поджал губы. Минус один, а ведь ещё ничего толком и не началось. А дело в том, что металл шлюза хоть и не подчинялся, но немного привык к княжеской крови, и хотя причиняться не стал, но и боли не причинил, словно перестраховывался. Не зря ведь говорят, княжеская кровь, попадая на вещи, в тот же самый миг даёт им подобие души.