Поворотный момент (СИ)

— Нас щас сожрут, а ты про кредит! — возмутился Тон, лихорадочно пробежавшись лучом по гофрированной трубе вентиляции.

— Эт те хорошо, это ты у нас целочка, ни разу не разобранный на органы, — протараторил однорукий панк.

— Хватит! — прокричал Иван, и в ту же секунду шорох в вытяжке затих, а мгновением позже что-то с силой ударило изнутри по решётке вентиляции. Потом ещё раз. — Быстрее! — заорал княжич.

Все дружно схватились за поручни и кинулись к двери в конце коридора. Преодолели её махом, на одном лишь адреналине.

За спиной громыхала не сдающаяся ко всеобщему удивлению решётка вентилятора.

— У меня только одна рука осталась, и она родная, живая! — заорал раненый панк.

Княжич распахнул дверь в следующее помещение и замер в ступоре, потому что перед ним в невесомости посередине отсека трепыхался кадавр. Становилось всё интереснее и интереснее.

— Что это за дерьмо?! — завопил Тон.

Кадавр увидел живых людей и принялся размахивать сухими руками, стараясь дотянуться до них. Изо рта доносилось такое же сухое, как его руки, мычание.

Иван пришёл в себя как раз в тот момент, когда решётка за спиной поддалась.

Когда-то княжич читал древнегреческие мифы, и там было выражение: «Между Сциллой и Харибдой». То есть герои оказались между двух зол, и неизвестно, что хуже.

Хотя, почему неизвестно? Кадавр уже понятен и знаком.

Княжич, перехватываясь руками за край люка, развернулся и подсветил коридор.

Нечто, больше похожее на вязанку из четырёх жирных и быстрых чёрных пиявок, извивалось и пыталось нащупать жертву. Каждая толщиной с руку. Они то удлинялись, то укорачивались, как умеют только бесхребетные черви.

Отчаявшийся достать людей кадавр захрипел громче обычного, и пиявки быстро вытянулись в сторону звука, а на концах каждой раскрылось ротовое отверстие, из которого расцвёл цветок из пяти загнутых клыков.

— Мамочки, — пролепетал раненый панк.

Тон вскинул пистолет-пулемёт и прицелился.

— Не стреляй! — закричал княжич, — у меня гермопена кончилась!

— Ты издеваешься?! — в голосе Тона звучали нотки истерики. Голос дрожал. — И чё делать?! Любоваца?!

— Нет! Пойдём за мной!

Княжич осторожно просунулся в приоткрытую дверь в отсек и стал осторожно протискиваться вдоль самой стеночки, чтоб нежить не достала.

Казалось, кадавр окончательно сойдёт с ума, как герой поговорки «близок локоток, а не укусишь». Серые скрюченные пальцы с чёрными ногтями вспарывали воздух буквально в десяти сантиметрах от комбинезона наглого человека.

Тварь хаотично размахивала руками, но невесомость была против — кадавр, не имея точки опоры, не сдвигался ни вперёд, ни назад.

— К чёрту вас, квизы! Я бош не хочу на вас работать! — завопил раненый панк, когда космические пиявки, показавшиеся княжичу издали похожими на того громадного червя, найденного на отцовой станции, втянулись внутрь.

По воздуховоду они передвигались очень быстро. Гибкая, пластиковая труба в нескольких местах вспучилась. Шум и скрежет очень быстро приблизились к мягким и вкусным людишкам.

Иван протиснулся мимо нежити и теперь напряжённо наблюдал, как его спутники жмутся к пластиковой стенке.

В открытом люке было видно, как воздуховод с треском вздулся пузырём и пошёл рваными полосами.

— Быстрее! — закричал княжич и вскинул руку. — Подчинись! Не ломайся!

Но чужая станция не хотела идти на уступку, лишь отдалась в голове чужим голодом.

— Я их не удержу!

— Мать твою! — выругался Тон. — Почему просто не пристрелить и того и другого?

— Тебе что, мало дырок в открытый космос? — проскрипел зубами княжич.

— И зачем мы тогда лезем вперёд?

— Там дальше по плану отсек, примыкающий к радиаторам терморегуляции. Они толстые. Пули точно не прошьют.

Тон застонал, брезгливо поморщился и сделал рывок мимо беснующегося кадавра.

А воздуховод лопнул под напором пиявок. Длинные и зубастые, они вытянулись вслед за людьми.

— Мама! — завопил отставший панк, ибо один из червей уцепился за его ботинок и потянул назад, к дырке в трубе, где явно собирался обглодать до костей.

Тон ухватил товарища за руку, рискуя сам попасть в смертоносные объятия нежити. Перетягивание каната в лице товарища выиграл, вот только ботинок слетел с ноги, и панк, отлетев в противоположную сторону, попал в лапы кадавра. Тот схватил человека и вцепился зубами в плечо, словно собака.

— А-а-а! — закричал от боли Тон.

Иван сделал глубокий вдох, на полсекунды зажмурился, выдохнул и вскинул пистолет-пулемёт. Прицелился. Но мертвяк слишком сильно дёргался, и весьма сложно не попасть в спутника, или промазать и продырявить стеночку. Опять, куда ни кинь, всюду клин.

— Чёрт, — проронил Иван, отпустил пистолет-пулемёт в лёгкий дрейф и выхватил из ножен на бедре свой заветный гвоздь. Давно им не пользовался, но, видать, пришлось время. Оружие в зачехлённом виде было плотно прижато к телу и не мешало движению ни в комбезе, ни в тяжёлом бронескафе.

Железный стержень быстро вытянулся в острейший стилет.

Княжич ухватился за поручень, притянул себя к стене и сгруппировался, как пловец на тумбе, а потом прыгнул.

Нежить была увлечена боем с панком и не обратила внимания на опасность.