Повседневная жизнь англичан в эпоху Шекспира

Вообще считалось, что здоровый человек, в независимости от типа его темперамента, не должен спать в течение дня, но если после переедания он почувствует в этом необходимость, то ему следует вздремнуть, прислонившись к буфету или сидя прямо на стуле, табурете или скамье.

Для тех, кто из-за болезни был прикован к постели, существовало несколько правил. Во-первых, пациенту предписывалось составить завещание и исполнить ритуальные процедуры. Подобный пессимизм, несомненно, был основан на обширном опыте. Желательно, чтобы сиделки были «старательными, а не неряшливыми и ленивыми»⁽⁶⁹⁾. В комнате должен быть приятный запах — тяжелый воздух способствует болезни. Больного не следует донимать разговорами — особенно женской болтовней — и необходимо строго соблюдать предписания лекарей, которых приглашали, чтобы оказать помощь как телу, так и душе. Последним наставлением, когда смерть была уже на пороге, было указание «говорить только о благочестивых вещах»⁽⁷⁰⁾.

Среди тех, кто был у постели лорда Берли, когда приблизилось время его смерти, была и королева. Та, что так часто вводила его в отчаяние, приходила теперь каждый день, чтобы собственноручно покормить своего старого министра. К своему «верному уму», как она его называла, Елизавета испытывала глубокую и сильную любовь, и его смерть стала для нее тяжелой утратой. Впоследствии она была не в силах сдержать слезы, когда слышала его имя. В год смерти лорда Берли, 1598-й, в Англии был напечатан первый трактат по тропической медицине. Он назывался «Лечение больных в удаленных регионах; предупреждение смертельных случаев среди английской нации в чужеземных походах»^("71").

На протяжении всего царствования Елизаветы медицина, и особенно хирургия, постоянно развивались. Это развитие было обусловлено двумя великими импульсами Возрождения — искусством и приключениями. Искусство благодаря Леонардо да Винчи открыло анатомию, и Андреас Везалий, обучавшийся в Падуе, чья выдающаяся работа по анатомии «О строении человеческого тела» появилась в 1543 году, мог бы считаться научным последователем Леонардо. Но именно французский доктор Амбруаз Паре первым осознал всю важность этих новых знаний и применил их в хирургии.

Паре, «величайший хирург Возрождения и один из выдающихся хирургов всех времен», положил конец страшным мучениям больных, которым приходилось терпеть боль от прижигания раскаленным железом после ампутации, с помощью изобретенной им простой перевязки. Он придумал протезы и испробовал их на солдатах. Он открыл, что огнестрельные раны сами по себе не ядовиты, как повсеместно считали, следовательно, их не нужно лечить кипящим маслом, как это тогда широко практиковалось; боль же лучше всего унимать целебными мазями и бальзамами. Он также отстаивал необходимость в исключительных случаях переворачивать младенца в утробе матери перед принятием родов.

В Англии Томас Гейл, известный хирург, написал книгу о лечении огнестрельных ран, такую же работу написал и Уильям Клауз, а Джон Вудвол, тоже хирург, занимался проблемой ампутации. И хотя Уильям Харвей начал свою практику в 1602 году, его выдающаяся работа о циркуляции крови, совершившая переворот в медицине, была опубликована только через 25 лет после смерти Елизаветы. Война, как в то время, так и сейчас, способствовала развитию медицины и хирургии.

Что касается приключений, то дух авантюризма привел к открытию новых стран и к увеличению объема торговли. Это, в свою очередь, привело к появлению в Англии и Европе новых снадобий. Испанцы вместе с сокровищами инков привезли с собой особенно опасный вид сифилиса, которым заразились от жителей Перу. Но они также привезли и ипекакуану, или рвотный корень, и хинин, хотя целебные свойства последнего стали известны только в XVII веке. Сэр Джон Хоукинс, похищавший негров с Гвианы и насильно переправлявший их в испанские поселения в Вест-Индию, вернувшись обратно, привез табак, который сначала использовали как фумигант и, — что еще более важно в век, когда отсутствовали анестезирующие средства, — как наркотик. Хирурги пропитывали его вином и давали больным, которым предстояло «отрезать, отпилить, выжечь или удалить конечность». Это было крайне опасно, поскольку если обращаться с ним неосторожно, он мог вызвать «мертвый сон и сделать тело бесчувственным».

В то же время распространение даже этих медицинских знаний шло медленно и вначале не выходило за пределы Италии и Франции. Англичане, будучи ярыми националистами и индивидуалистами, с подозрением относились как к континентальной политике, так и к снадобьям.

Возможно, что иностранные средства хороши, но, по мнению Тимоти Брайта^("72"), английские были лучше, поэтому с националистическим рвением он выпустил книгу под названием «Трактат, в котором утверждается достаточность английских снадобий для лечения всех болезней, излечиваемых с помощью лекарств». Именно Брайт, еще до Бартона, написал «Трактат о меланхолии».