Повседневная жизнь Аравии Счастливой времен царицы Савской. VIII век до н.э. - I век н.э.

Как известно, археология Аравии находится в зачаточном состоянии. Несколько кратковременных попыток осуществить планомерные раскопки не лишили Южную Аравию славы уникальной археологической целины… Главным образом поэтому современная сабеистика, как и прежде, остается по преимуществу филологической, сейчас, может быть, точнее, историко-филологической дисциплиной… большинство работ (исследовательских. — Ф.Н.)… возникли прежде всего в процессе чтения, перевода и комментирования эпиграфических памятников»[1]. Вышеприведенные строки принадлежат одному из ведущих советских сабеистов — Петру Афанасьевичу Грязневичу, а написаны они были в 1971 году. Но спустя всего лишь года два началось массированное наступление на южноаравийскую «археологическую целину» силами экспедиций сразу нескольких стран. Самыми крупными из них были советско-йеменская, которой руководил Грязневич (к сожалению, его не станет через несколько лет), и французская под руководством автора этой книги Ж.-Ф. Бретона.

Объем работ (как полевых исследований, так и археологических раскопок), проведенных за последнюю четверть XX века, был так велик, что впору говорить об «информационном взрыве» в сабеистике.

Буквально из-под земли, подобно воскрешенному Лазарю, вышла на свет божий две тысячи лет спавшая мертвым сном южноаравийская цивилизация. Теперь говорить о ней как о «неразгаданной» больше не приходится: она разгадана.

Разгадана прежде всего ее «инфраструктура» — сложная и разветвленная сеть гидротехнических и ирригационных сооружений. В чертежах с помощью аэроснимков реконструированы знаменитая Ма'рибская плотина (Ма'риб — столица Сабы) и система орошения в нижней части вади Зана. В коранической суре «Саба» говорится о «двух садах» на месте Ма'рибского прорыва плотины — фотоснимок с борта самолета служит наглядным пособием к тому, как этот оборот следует понимать. Просто и ясно: это первый комментарий к Корану, сделанный без единого слова.

Разгадана структура социальных отношений, предопределенная этой материальной «инфраструктурой». Догадки опираются на эпиграфические источники и подтверждаются ими. Южноаравийская эпиграфика, стоит заметить, двух родов. Первый из них— надписи официальные, торжественные, выполненные «монументальным» шрифтом на камне и на бронзе. Под камнем в данном контексте разумеются прежде всего каменные стены — городские, крепостные, дворцовые, храмовые с внешней и внутренней стороны, а также жилых домов. Делались они и на скалах на лоне природы и на надгробиях…

Второй род — частная переписка, коммерческие договоры, долговые расписки и пр. — находил себе место на черенках пальмовых листьев: исписывались нервюры листьев микроскопическим шрифтом посредством какого-то острия. Ныне открыто, прочитано и переведено около 15 тысяч (!) южноаравийских письменных памятников.

Модель внутриобщинных отношений по поводу работ, связанных с поддержанием и расширением ирригационной системы, оказывается вполне пригодной и для установления межобщинного сотрудничества по тому же жизненно важному для всех вопросу. О том, к какому именно соглашению могли бы прийти племена (они же земледельческие общины), гадать не приходится, так как опять-таки из монументальных надписей на стенах достоверно известно, к какому соглашению они пришли еще в VIII веке до н. э.: они учредили Сабу. Саба, как явствует из всех эпиграфических источников, — это племена-учредители (позднее появились и «ассоциированные члены»), территория этих племен, централизованные учреждения, составленные из представителей этих племен, наконец, община верующих — верующих в бога Альмакаха, который если и не вытеснил вовсе, то оттеснил с первого плана племенные божества. Короче, возникает государство, причем рождается не на крови, что встречается крайне редко. В течение всего тысячелетнего, без малого, существования Сабы ежегодно будет праздноваться «День единения».

Политическая и социальная история Сабы известна, положим, лишь в самых общих чертах, но если соединить эти общие черты между собой, получается удивительно благостная картина: общество, несомненно характеризовавшееся весьма значительной имущественной дифференциацией, так и не испытало ни одного народного восстания! Бедные наверняка там были — не было, видимо, голодных. Государство, судя по ряду сохранившихся надписей, взяло на себя функцию регулятора социально-экономических отношений и выполняло эту роль эффективно.

Даже само царство на диво незыблемо: ни междоусобиц среди наследников престола, ни военных переворотов в столице, ни мятежей по окраинам. От начала до конца правит одна и та же династия.

Достаточно прозрачны и внешнеполитические цели Сабейского царства. Саба не только высокоразвитая сельскохозяйственная страна. Она еще и «караванное царство», процветающее за счет своей караванной торговли.