Повседневная жизнь Древнего Рима через призму наслаждений

Все это вызывает лишь презрение поэта, ищущего спокойного счастья на маленькой вилле в Сабине, подаренной ему Меценатом. В Горации в эту новую эпоху правления Октавиана Августа зреет уверенность: следует наслаждаться каждым прожитым днем, как если бы он был последним. Его знаменитая формула «carpe diem» («живи сегодняшним днем») вызывала смущение. В ней заключалось легкое решение для тех, для кого смыслом жизни являлись простые наслаждения. Но эта формула являлась плодом долгого наблюдения за обществом. Она выражала стремление поэта с пренебрежением относиться к жажде власти или подвига и предпочитать им мир и свободу разума и души, связанные с эпикурейской дружбой, необходимой для наслаждения. Для Горация это наслаждение находит свое осуществление и расцвет в поэтическом творчестве. Именно с помощью поэзии можно утолить жажду свободы, распространяя свои желания на мир и вновь создавая вселенную ритмом стихов и музыкой слов. Гораций более чем кто-либо другой сумел связать наслаждения ума с наслаждениями искусства, породив красоту:

У богов мореход эгейский
Просит в грозный час налетевшей бури,
Из-за черных туч в небесах не видя
    Звезд путеводных.
Мира просит гет, утомлен войною,
Мира просит перс, отягченный луком,
Только мира, Гросф, не купить за пурпур,
    Жемчуг и злато.
Ибо никого не спасут богатства
И высокий сан от томлений духа
И забот ума, что и под роскошной
    Кровлей витают.
Хорошо тому, кто богат немногим,
У кого блестит на столе солонка
Отчая одна, но ни страх, ни страсти
    Сна не тревожат.
Что ж стремимся мы в быстротечной жизни
К многому? Зачем мы меняем страны?
Разве от себя убежать возможно,
    Родину бросив?
Всходит на корабль боевой забота,
За конями турм боевых несется,
Легче, чем олень, и быстрей, чем ветер,
    Тучи несущий.
Будь доволен тем, что в руках имеешь,
Ни на что не льстись и улыбкой мудрой
Умеряй беду. Ведь не может счастье
    Быть совершенным^[179].

Гораций лучше многих других знал истинную цену счастья и то, каких наслаждений позволяет достичь душевная безмятежность. Но он не ведал, что эти наслаждения достижимы только немногими. И хотя он жил в согласии с ценностями традиционной морали, он понимал, что ни философы, ни моралисты не могут требовать от народа строгого порядка жизни, подчиняющегося непонятным правилам:

Даже мудрец глупцом прослывет и правый — неправым,
Ежели он в самой добродетели в крайность вдается.
Ну же, дивуйся теперь серебру и мраморам древним,
Бронзе, каменьям, твореньям искусств и пурпуровым тканям;
Радуйся: ты говоришь — тебя тысяча глаз созерцает;
Рано на форум ходи и поздно домой возвращайся^[180].

Каждый волен выбирать, как ему жить. Главное — по крайней мере, иметь иллюзию, что ты счастлив:

Если живет хорошо тот, кто ест, то идемте,
Чуть рассветает — удить, чуть захочется есть — на охоту…
И брюхо набив, будем мыться,
Думав забывши о том, что прилично, что нет,
Если ж, как судит Мимнерм, без любви и без шуток на свете
Радости нет никакой, то живи и в любви ты и в шутках.
Будь же здоров и прощай! Если знаешь ты что-нибудь лучше,
Честно со мной поделись; если нет, то воспользуйся этим^[181].