Повседневная жизнь Древней Руси

Тут Ольгу и настигло в общем-то предвиденное несчастье. Святослав после громких побед не захотел сидеть в Киеве. Он возомнил себя стратегом и был вовлечен византийцами в войну на Дунае. Там империя в очередной раз вступила в войну с Болгарским царством, правящая верхушка которого была из тех же кочевых булгар, с которыми Святослав сражался на Волге. Но император Никифор Фока крепко завяз в борьбе с арабами на Средиземном море, а тут еще германский император Оттон I (с которым вела переговоры о епископе княгиня Ольга) вторгся во владения ромеев в Южной Италии. Против арабов Никифор держался, но Италийскую войну проигрывал, а на Болгарскую войну не имел сил. Зато у него было достаточно хитроумных дипломатов и золота, чтобы нанести удар по Болгарии силами росов. Никифор хотел лишь наказать Болгарское царство набегом варваров, чтобы беспокойные болгары не отвлекали его от войн в Азии и Италии. Этот «бедный и гнусный народ скифский», по выражению императора, то пропускал к византийским границам венгров, то требовал от императора дани за сдерживание тех же венгров.

Византийский историк Лев Диакон, современник и очевидец событий[194], живо передает обстановку, в которой Никифор Фока решил призвать против болгар роские дружины. Пытаясь завоевать популярность, император в 966 году развлекал цареградцев бегом колесниц, когда получил известие о том, что болгары требуют дани. Он лично, «собрав боеспособное войско, выступил в поход» «и с первого же приступа овладел всеми пограничными» крепостями болгар. Однако через горы и ущелья идти не решился. Лев Диакон пишет:

«Таким образом, он решил не подвергать опасности своих людей в непроходимых и опасных местах. Поэтому он отозвал войско и вернулся в Византий (Константинополь. — А.Б.). Затем, возведя в достоинство патриция Калокира, мужа пылкого нрава и во всех отношениях горячего, он отправил его к тавроскифам, которых в просторечии обычно называют росами, с приказанием распределить между ними врученное ему золото, количеством около пятнадцати кентинариев, и привести их в Болгарию, с тем чтобы они захватили эту страну. Калокир поспешил к тавроскифам, а сам Никифор отправился в театр и сел наблюдать за проводимыми конскими ристаниями».

Здесь мы впервые встречаемся с Калокиром, сыном Протевона, выборного начальника Херсонеса — главного города греческих владений в Крыму. Он удачно обратился к императору с просьбой о защите от Святослава, вторгшегося в Крым и взявшего Керчь, в момент, когда Никифору очень хотелось наказать болгар, не проливая крови своих солдат. И император решил обе проблемы с помощью золота. 15 кентинариев византийских золотых монет — весьма крупная сумма. Это 490 с половиной килограммов золота; даже с учетом тогдашнего облегчения византийских монет — не менее 455 килограммов! Империя располагала такими, и даже большими суммами, для ее северных соседей немыслимыми. Такой вес драгоценного металла русам, викингам, печенегам или венграм было трудно добыть в походе даже в серебре. Серебром в то время обходились и жители Европы, и арабы, чеканившие свою монету. Византийские золотые монеты с портретом императора были как мировая валюта вне конкуренции. На 15 кентинариев — 108 тысяч золотых монет — можно было купить войско любого варварского вождя.

Для империи сумма чуть менее полутонны золотых монет была весомой, но не чрезмерной. Это было годовое жалованье трех с половиной тысяч русских наемников в Константинополе, считая с их командирами. Проще говоря, Никифор дал Калокиру денег на наем отряда, достаточного для грабительского набега на Болгарию. Император не понял (или сделал вид, что не понял), что у посла из Херсонеса — города, имевшего глубокие традиции тайной дипломатии, — был в походе росов на Дунай свой, карьерный и стратегический интерес. Он должен был любой ценой отвлечь князя Святослава от Крыма. С другой стороны, императоры так часто сменяли друг друга на престоле, что крымский дипломат мог и сам попытать счастья в Царьграде…

По рассказу Льва Диакона, пока император был занят войной в Азии и бунтами в Византии, патриций Калокир прибыл на Русь, подружился со Святославом и стал его «побратимом». Дарами и «льстивыми речами» он уговорил князя двинуться против болгар. Уже не от имени императора, а от себя лично Калокир обещал Святославу Болгарию и несметные сокровища императорской казны, если тот поможет ему занять византийский престол.

Можно поверить Льву Диакону, что стремление Калокира занять константинопольский трон было главным его мотивом. Рассказ об этом не противоречит имперской практике. Престол Восточной Римской империи занимали люди разных сословий, даже из крестьян, с помощью военных и административных талантов, денег, влияния или сильного войска. Только удержаться на троне, не завоевав на свою сторону византийской аристократии, было затруднительно. Особенно уроженцу провинциального Крыма.