Повседневная жизнь Древней Руси

Итак, легко поверить рассказам византийских хронистов Льва Диакона и Скилицы, что Калокир излагал Святославу такие планы. Он оказался верным союзником и оставался с роским войском в Болгарии до конца войны. Иначе и быть не могло: дипломат жертвовал собой ради спасения родного Херсонеса. А версия, что он претендовал на престол автократора, позволяла Константинопольскому двору дезавуировать его миссию на Русь, когда в Калокире отпала нужда.

Мы не знаем, сопротивлялась ли Ольга влиянию Калокира и отговаривала ли она сына от похода. Возможно, что и нет. Ее устраивали и отсутствие Святослава в Киеве, и военная помощь союзной Империи ромеев, и щедрая плата за эту помощь, и ожидаемая в Болгарии богатая добыча, и выход русов на Дунай — еще один великий торговый путь. Увы, в Дунайском походе Святослава все пошло не так, как представляли себе мудрые политики.

«В лето 967/968 пошел Святослав на Дунай на болгар, — сообщает летопись, основанная на Древнейшем сказании (но с более поздним проставлением дат), — и бились между собой». Войско болгар, с их более развитыми феодальными отношениями, состояло из небольшой царской гвардии и многочисленных, но не дружных отрядов крупных землевладельцев. Они успешно воевали с такими же неорганизованными и слабо обученными ополченцами-стратиотами Ромейской империи. Их отборные дружины могли сражаться даже с ромейскими профессионалами-схолариями. Но против монолитной и стремительной русской Дружины их часто враждебные друг Другу отряды и города шансов не имели. Итог описан в летописи кратко: «Одолел Святослав болгар, и взял городов 80 по Дунаю, и сел тут княжить в Переяславце, и брал дань с греков».

Болгарский царь Петр I, потерпев поражение в битве и сдав Святославу свою столицу Преслав, с горя заключил мир с ромеями и ушел в монастырь, передав корону старшему сыну Борису II. Болгария развалилась на владения отдельных правителей, плохо повиновавшихся царю. А Святослав решил сесть в Переяславце на Дунае надолго, если не навсегда. Он стал для империи еще большей угрозой, чем были болгары. Теперь ему надо было платить дань.

Никифор Фока просчитался. Он знал роских воинов, служивших у него, например, во время Критской войны. Но император не представлял себе силы войска, которое сформировал и обучил Святослав. С этой армией Святославу были малы задачи набега и грабежа. С ней он мог решать важные вопросы геополитики.

В рассказе Льва Диакона, написанном после событий, уже при императоре Василии II, когда умудренный опытом Калокир вернулся на дипломатическую службу в империю, проявилось сильное стремление оправдать Никифора Фоку — действительно честного и умного полководца. Но нахваливая его личные качества, государственные способности и военные реформы, Лев Диакон между прочим сообщил о сговоре императора с болгарами, против которых он призвал росов:

«Никифор не надеялся более договориться с таврами и знал, что нелегко будет подчинить своей воле окончательно уклонившегося от истинного пути патрикия Калокира, который вышел из-под его власти и возымел большое влияние на Святослава. Он предпочел отправить посольство к единоверцам болгарам. Никифор напомнил болгарам об их вере. Он попросил у них девиц царского рода, чтобы выдать их замуж за сыновей василевса Романа, укрепив посредством родства неразрывный мир и дружбу между ромеями и болгарами».

Рассказ Льва Диакона о претензиях Калокира на престол служит оправданием предательства императором росов, тем более что они были язычниками, то есть в глазах патриаршего диакона Льва почти животными. Но… в момент заключения мира с болгарами император еще не мог знать ни о коварстве Калокира, ни о том, то на Болгарию идет сам Святослав. Никифор разыгрывал простейший политический гамбит: в Болгарию врывается банда грабителей-тафроскифов, и вот уже болгары более сговорчивы на мир с Византией.

Все кончилось бы успехом византийского коварства, если бы Калокиру не удалось подбить на Дунайский поход самого Святослава. Болгары, имевшие сильную армию, пережили бы набег русов, император стал бы им лучшим другом, граница империи в Европе была бы спокойна. Сам Никифор продолжал бы, реформируя армию и возрождая в ней регулярную пехоту, громить арабов и немцев.

Однако Святослав двинул в Болгарию «войско, состоявшее, кроме обоза, из шестидесяти тысяч цветущих здоровьем мужей». Все историки признают, что это преувеличение. Главным в дружине Святослава была не ее численность, а высокий профессионализм воинов. Тридцатитысячная фаланга болгарского царя Петра была сметена одним ударом. Болгары, по словам Льва Диакона, «не вытерпели первого же натиска, обратились в бегство и… заперлись в безопасной крепости». Царя, после разных мытарств, постиг эпилептический припадок, и он скончался.