Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Этикет

Подобное поведение хозяйки за столом противоречило правилам светского этикета. Между тем «хозяину нимало не воспрещается подливать вино своим соседям… Отказываться от вина, предлагаемого хозяином, невежливо; можно его налить в рюмку только ложечку, но следует принять предлагаемое»^{21}.

Глава VII. « Это был настоящий русский праздник. русские блюда, заздравные тосты, произносимые стоя, и музыка во время обеда » {1}

Первый тост всегда произносил «наипочетнейший» гость.

«Обед обыкновенно состоял из 7 — 8 "entrées", — рассказывает Ю. Арнольд. — После третьей перемены встает наипочетнейший гость и возглашает тост за здоровие государя императора и всего августейшего царского дома. Затем другой почетный гость желает здоровья и счастья хозяину третий пьет за здравие хозяйки. С каждой переменою меняются и вина, а общество все более воодушевляется; тосты растут; отец провозглашает тост в честь любезных гостей, потом следуют другие тосты; а когда доходит до 5-й, 6-й перемены, то уже общий смешанный гул вдет по залу»^{2}.

3 марта 1806 года членами московского Английского клуба был дан обед в честь князя Багратиона. С. П. Жихарев, описывая в дневнике это событие, отмечает: «С третьего блюда начались тосты, и когда дежурный старшина, бригадир граф Толстой, встав, провозгласил: "Здоровье государя императора!" — все, начиная с градоначальника, встали с мест своих, и собрание разразилось таким громогласным "ура", что, кажется, встрепенулся бы и мертвый, если б в толпе этих людей, одушевленных такою живою любовью к государю и отечеству мог находиться мертвец. За сим последовал тост в честь князя Багратиона, и такое громкое "ура" трижды опять огласило залу…»^{3}.

Приведем еще одно описание обеда в Английском клубе. На этот раз — в честь московского генерал-губернатора Дмитрия Владимировича Голицына.

А. Я. Булгаков писал 13 апреля 1833 года своему брату: «Было 300 с лишком человек… После первого блюда начались тосты с куплетами, кои на хорах пели Лавров, Петрова и другие театральные певцы. Первый куплет государю, 2-й императрице и наследнику, 3-й благоденствию России, 4-й князю Дм. Вл.[94], 5-й Москве, 6-й Английскому клубу; всякий тост был сопровождаем продолжительными рукоплесканиями и шумом чем ни попалось»^{4}.

Таким образом, первый тост всегда произносили «за здоровье государя императора».

И еще одна многозначительная деталь: первый тост объявляли после перемены блюд, тогда как современные застолья грешат тем, что начинаются сразу с произнесения тоста.

Если на обеде или ужине присутствовал император, он произносил тост за здравие хозяйки дома.

Приведем рассказ графини Шуазель-Гуффье о пребывании императора Александра I в Литве, в доме графа Морикони: «Подали ужин. Император предложил руку хозяйке дома, чтобы перейти в столовую, которая так же, как и стол, была украшена цветами. Он отказался занять приготовленное ему почетное место и, с очаровательной живостью переставляя приборы, сказал: "Я Вас прошу позвольте мне быть простым смертным, — я тогда так счастлив"… Подняв стакан венгерского вина, он выпил за здоровье хозяйки…»[95]^{5}.

Звучавшая во время обеда музыка в течение нескольких часов должна была «ласкать слух» сидящих за столом гостей. О том, какое впечатление порой производила эта музыка на присутствующих, читаем в письме Марты Вильмот: «Вчера в 2 часа ездили к графу Остер-ману поздравить его родственницу с именинами… Мы собрались в зале, который, как мне кажется, я вам уже описывала, с галереей, заполненной мужчинами, женщинами, детьми, карликами, юродивыми и неистовыми музыкантами, которые пели и играли так громко, как будто хотели, чтобы оглохли те, кого пощадили небеса. Совершенно нечувствительный к музыке, мой сосед справа князь** кокетничал со мной при каждой перемене блюд, и мы оживленно беседовали, насколько это было возможно в ужасном грохоте»^{6}.

Работавший в имении князя Куракина архитектор В. А. Бакарев отмечал в своих записках следующее: «За столом всегда играла духовая музыка, в дни именин его или супруги его — инструментальная, которая помещалась в зимнем саду, бывшем рядом со столовой»^{7}.

Известная французская портретистка Элизабет Виже-Лебрен, прожившая в России несколько лет, спустя многие годы с восторгом вспоминала о «прекрасной духовой музыке», которую ей довелось слушать во время обедов как в царских дворцах, так и в домах русских аристократов: «Во время всего обеда слышалась прекрасная духовая музыка; музыканты сидели в конце залы на широких хорах. Признаюсь, я люблю слушать музыку во время еды. Это единственная вещь, которая иногда рождает во мне желание быть высокопоставленной или очень богатой особой. Потому что хотя аббат Делиль и повторял часто, что "куски, проглоченные в болтовне, лучше перевариваются", но музыку я предпочитаю любой застольной беседе»^{8}.