Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Этикет

О моде развозить визитные карточки ходило в ту пору немало анекдотов. Вот один из них: «Одна московская барыня делала все свои визиты обыкновенно раз в год. Перед этими визитами ей случилось выписать себе из деревни нового лакея, взрослого, видного мужчину. «Мы поедем, — сказала она ему, — завтра с визитами, возьми карточки и оставляй их там, где не будем заставать хозяев дома». Поехали назавтра. Ездят день, другой, на третий, в одном из последних домов, барыня приказывает лакею оставить три карточки. "Да у меня осталась всего-навсего одна, — отвечает лакей. — Вот она — винновый туз"»^{4}.

Этикет не допускал «делать вторично визит особе, которую не застали».

«Если не принимают, то должно оставить карточку, загнуть у ней угол, это значит, что она привезена лично, а у начальников расписываются, если они не принимают, на особом, для этого приготовленном, листе»^{5}.

В каждом доме была визитерная книга, куда швейцар записывал имена посетителей на тот случай, если визитер не оставлял карточку. И здесь не обходилось без курьезов.

«Надобно хотя немного познакомить читателя с Бенкендорфом, о котором ходило много рассказов по поводу его забывчивости. Граф Бенкендорф жил в Большой Морской, в той же улице остановился французский посланник дома через четыре. Граф пошел пешком отдать визит посланнику, но его не было дома, — читаем в "Записках" Э. И. Стогова. — Граф хотел отдать визитную карточку, но не нашел ее в кармане. Тогда граф говорит швейцару: "Запиши меня, ты меня знаешь?" Швейцар был новый, отвечал: "Не могу знать, как прикажете записать?" Граф вспоминал, вспоминал и никак не мог вспомнить своей фамилии. Досадуя на себя, пошел домой, обещая прислать карточку. По дороге встретил его граф Орлов и, сидя на дрожках, закричал: "Граф Бенкендорф!" Последний обрадовался, будто что-то нашел, махнул рукой Орлову и, повторяя про себя "граф Бенкендорф", вернулся к посланнику и записался. Этот анекдот повторял весь Питер, и знал о нем государь»^{6}.

Следующий анекдот сообщает П. А. Вяземский: «Когда Карамзин был назначен историографом, он отправился к кому-то с визитом и сказал слуге: «Если меня не примут, то запиши меня. Когда слуга возвратился и сказал, что хозяина дома нет, Карамзин спросил его: "А записал ли ты меня?" — "Записал". — "Что же ты записал?" — "Карамзин, граф истории"»^{7}.

Оставить визитную карточку в доме почтенной особы или начальника считалось невежливостью. В этом случае швейцар записывал имена визитеров.

«N, разъезжая в Новый год с визитами, приехал, между прочим, к княгине Г. Поставляя с своей стороны невежливостию оставить у Ее Сиятельства визитную карточку, он спросил у швейцара бумаги, на которой мог бы расписаться. "Бумаги-то нет, сударь, — отвечал швейцар, подавая ему аспидную доску с грифелем, — а извольте написать здесь". N, взглянув на доску и видя, что обе ее стороны совершенно исписаны кругом так, что ему решительно негде прибавить своего имечка, возразил: "Помилуй, братец, да где ж тут написать?" Швейцар, посмотрев на него с значащею миною, послюнил палец и, стерши на доске несколько фамилий особ, приезжавших с визитами, сказал важным голосом: "Эки вы, сударь, несметливые: этого не могли догадаться". N, разумеется, не мог не расхохотаться и на очищенную вакансию начал писать свое имя.

Швейцар (кланяясь): Имею честь поздравить с Новым годом, с новым счастием.

N (расписавшись): Голова! Вот тебе полтинник; только, сделай одолжение, ты и мое имя таким же образом не сотри, а то княгиня не будет знать, что я приезжал.

Шв.: Нет, сударь, как можно…

N: Да так же можно, как ты этих стер.

Шв.: Нет, сударь, я уж пойду теперь и принесу сверху бумаги и чернил.

N: То-то же, давно бы догадался (уезжает)»^{8}.

«Князь Кочубей, слывший, однако, каким-то полулибералом, возвратясь домой, находит у себя карточку приезжавшего к нему с визитом молодого кавалергардского офицера Вадковского, этого умного и благородного декабриста. В тот же вечер Кочубей говорит одному из гостей: "Представьте себе, до чего доходит ныне дерзость молодежи: нахожу я сегодня у себя карточку Вадковского! Мальчишка, корнет, оставляет свою визитную карточку мне, человеку в моем чине? Мог бы, кажется, расписаться у швейцара, а не оставлять мне своей карточки!"

До коронации Николая I, когда приехало с иностранными посольствами большое количество молодежи, привезшей с собой обычаи заграничные, до тех пор оставление визитной карточки считалось в России фамильярностью и допускалось лишь между людьми, равными по общественному положению»^{9}.

«Лишь приедешь в город, запасись визитерными картами; напиши на них свой чин, титул, имя, отечество и фамилию, а на другой стороне мелкими литерами: записать у швейцара»^{10}.

«В первых годах текущего столетия можно было видеть визитную карточку следующего содержания: такой-то (немецкая фамилия) временный главнокомандующий бывшей второй армии»^{11}.