Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Приметы и суеверия

Периодические лихорадки приписываются вредоносным влияниям, которых и признаки угадывают по разным явлениям атмосферическим. Есть болезни, происходящие от зависти. Следственно, удивляться красоте, говорить о добром здоровье человека или животного хотя и позволяется, с такой, однако же, предосторожностью, что надобно тут же плюнуть и произнести слово «чеснок», дабы уничтожить действие дурного глаза. Желающий, чтобы в дом его не ходили мертвецы, вбивает в дверь гвоздь, вынутый из гроба. Пишут имя той или другой болезни на треугольном лоскутке, и эту бумагу вешают при входе в комнату больного, надеясь, что он от того выздоровеет. Вслушиваются в распевы наемных плакальщиц и по ним гадают. Считают необходимостью разбить горшок, когда покойника понесли на кладбище. Трепещут, увидев содрогание листка древесного или услышав крик совиный; приходит в ужас весь околоток того места, где голос птицы лилька нарушил молчание ночи. Ежели заяц перебежал дорогу перед путешественниками, весь караван останавливается и выжидает, доколе какой-нибудь прохожий, не видавший опасного зверька, не разрушит очарования, перешедши через след зайца. Пугаются, когда натощак услышат крик ослиный, также, когда при восходе солнца встречаются с попом или с монахом: от того и другого непременно случится упасть в тот день с лошади или же претерпеть какую-нибудь беду непредвидимую. Земледельцы теряют бодрость, заметив молнию на восточном небе. Затмения почитаются предвестниками несчастий, а при появлении кометы дервиши турецкие предсказывают падение какого-нибудь завоевателя.

Народное суеверие пробуждается даже при знаках телодвижений. Если уставить против кого-нибудь руку с простертыми кверху перстами, этот, боясь очарования, воскликнет: « Не околдуй меня!» Не имеет ли это какого-либо отношения к трогательной жалобе одного из пастухов у Вергилия: Nescio, quis teneros fascinat agnos.

Пять пальцев служат равным образом выражением презрения, неучтивости и даже обиды. Произнося число пять, обыкновенно просят извинения, ибо оно почитается неприличным между людьми хорошего общества и зловещим: оно выражает нечто неопределенное, отвергнутое каббалистиками.

Опасно также заводить речь о рогах, которых даже самое имя произносить избегают. Тщетно стали бы вы доказывать туркам, что рог есть эмблема силы, — жидам, что Моисей, сходя с горы Синайской, явился с рогами на челе, — грекам, что Священное Писание концы креста называет рогами креста: одно уже имя почитается обидою между народами Востока. Магометанин обойдет рога, разбросанные на дороге, и всячески остережется наступить на них; грек с ужасом отскочит, увидев перед собой улитку, жид плюнет себе за пазуху, встретив где-нибудь ветвистую красу оленя; слово же кератас(рогатый) почитается оскорблением самым жестоким, какое только нанести можно человеку. Бесславие падает на жену и детей обиженного; ругательные порицания именами подделывателя бумаг, вора, убийцы почитаются безделицей в сравнении с словом «рогатый». Имя зайца (таушан), которое турки дают жителям островов Архипелажских, столько же им ненавистно, как и древним гражданам Региума, которых Дионисий Тиран принудил изображать сие животное на монетах города, в знак их трусости.

Сновидения, занимая второе место после магии знаков и слов, имеют большую значительность; и сон, вместо того, чтобы служить отдыхом после движений, бывает виною многих беспокойств для пламенной головы грека. Привиделся ли медведь, осел и проч. — несомнительный знак, что то был злой дух, что он покушался или дать какой-нибудь вредный совет, или навести на гибельное предприятие, подобно тому, как дурной сон представился некогда Агамемнону, и вот причина раздора в семействах. Напротив того, турок есть эмблема гения доброго! Река, вода чистая и свежая предвещают жизнь долгую и счастливую. Такова слабость народа, пораженного несчастием: сны утешительные или приятные дают ему повод к мучительным опасениям!

Натура представляет грекам бесчисленное множество призраков. Ни Грации, ни Венера, увенчанные анемонами, уже более не играют при светлом источнике, но места их заняли другие гении, так называемые Анараиды. Они являются пастухам, затрагивают их, похищают неосторожных и безвозвратно. Так исчез Гилас в объятиях Наяд, когда Аргонавты отправились искать новой земли и сокровищ под другим небом; так Нарцисс истаял в кристалле Нимф Лаврентских: так и в новейшие времена гибнут любовники Анараид пленительных, но вероломных и опасных. Но к сим источникам, во дни храмовых праздников, стекается народ, пьет из них воду и находит врачевство от болезней. Священнослужитель именем Бога истинного освящает сии купели Парнаса или Пинда, и греки в полной уверенности, что Анараиды делаются тогда незлобивыми, смело прибегают к целебной силе воды благословенной.