Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Приметы и суеверия.

Нет, кажется, другой болезни на нашей круглой планете Земле, которая бы имела столько выгод для страдающего оною, как лихорадка. Уж и этимологическое название оной то доказывает, ибо она именуется лихорадка: потому, что есть лихое, которому можно обрадоваться. Она безо льду при нестерпимом жаре летнего солнца охлаждает тело наше; она в зимнее время не допускает нас в теплой комнате распотеть; она дает нам, ежели не ежедневная, срок оправиться и приготовиться к ея дню; она чрез трясение удерживает члены наши в беспрестанном движении, — и трепещущий язык наш, говоря, производит такие трели, которые выразить удобен не всякий и певец. Лихорадка отнимает лишний жир у толстяка, делая его самым гибким и легким человеком; она нравоучительна, ибо доставляет нам случай к терпению и учит упражняться в сей добродетели; она неспесива, поелику посещает нищего в соломенной хижине, равно как и пышного барина в мраморных палатах — несмотря ни на время, ни на погоду; она набожна, ибо склоняет страдающую душу нашу к Создателю; она верна, ибо не покидает долго, долго своих приятелей; она признательна, поелику покинувши больного, оставляет всегда память по себе в его теле — или слабость, или дряхлость. Сколько же выгод доставляет она финансам нашим? Откупщик, целовальник, мясник, колбасник, винопродавец, сырный фабрикант, трактирщик, — все бы они принуждены были умирать с голоду, ежели бы весь свет находился в лихорадке: расход на обед, ужин и водку остается в кармане; не заплатишь ни полушки за вход в театр, маскерад или концерт. А что приятнее всего: она не так опасна, как болезни другие, и редко, очень редко, освобождая свет от нас, составляет нами поживку жадным тунеядцам по смерти нашей.

Но сколь выгодна сия болезнь сама по себе, столько существует средств для лечения оной. Не говоря о славно выкрашенных банках и ящичках, которые, подобно новообмундированному полку, стоят в линии по полочкам аптеки; кои заключают многочисленные запасы, пахучие и не пахучие, горькие и сладкие, кислые и приятные, мокрые и сухие для отогнания от людей полезной лихорадки: не говоря о сем, — нет ни одной бабушки или бродяги от мыса Северного до мыса Доброй Надежды, которые бы не знали какого-нибудь лекарства противу — все-таки лихорадки. Одна баба шепчет, другая окуривает, третья знает травку, четвертая кропит мистической водою; и большая часть подверженных лихорадке основывают свою надежду выздоровления на суеверии, даваясь обману в руки.

У древних азиятских народов заведен был обычай: сажать больных на улице, дабы всякий проходящий, который знал какое-нибудь средство против болезни, мог им советовать оное. Но тогда медики еще не существовали, смертные лечились одними только травами; а воздержность тогдашних людей не допускала человечество страдать бесчисленными болезнями, наблюдая и делая свои представления сынам Адамовым во всех поясах нашего шара.

Начало или происхождение лихорадки покрыто мраком неизвестности; мы находим ее и в том уже веке, где человек только лишь начинал становиться образованным. Она, без сомнения, не была так часта и обща, как теперь: поелику желудки тогдашних смертных лучше варили, и при том не расстроивало их искусство французских поваров с потом выдуманными соусами; твердая кожа прадедов наших не так легко пропускала сквозной ветр, как аглинское сукно или енотовые шубы (об одежде наших женщин уж и говорить нечего) — коими ныне покрываем нежное наше тело.

Медицина в веках древности находилась не только в колыбели просвещения, но даже и в презрении. Анатомия трупов человеческих строго запрещена была от всех правительств, и врачи должны были утолять свою жажду к опытности на одних только телах животных, ограничить свое знание тогдашней скудною ботаникой и минералогией. Тогда для всякой болезни назначен был особенный медик, который не смел лечить другой, кроме как своей болезни. Число лекарей было столь не велико, что Гиппократ для излечения какой-нибудь болезни путешествовал часто из одной провинции в другую; а редкость хороших врачей так много была уважаема, что древние некоторым отличившимся медикам, как, например, Эскулапу присвоили божественную власть, выстроили для них храмы и приносили жертвы.