Повседневная жизнь Египта во времена Клеопатры

Очевидно, что подобные пустые рассуждения были чужды его основателю. Однако и противоположная концепция об Александрии как городе вне Египта, а только рядом с ним должна была столкнуться с очевидными экономическими и политическими доводами. Открытая всему Средиземноморью, Александрия оставалась внутри страны, получая оттуда продукты, а взамен поставляя различные товары, как и государственные умы для ее надзора и эксплуатации.

Центр эллинистического мира

В сравнении с классическими Афинами или даже императорским Римом Александрия при Клеопатре нам действительно малознакома. Современный турист не может восхищаться хоть какой-нибудь постройкой, свидетельствовавшей об этих знаменитых временах, за исключением нескольких маловыразительных некрополей. Современная археология до недавнего времени ^{72}обнаруживала лишь следы более поздних периодов, как, например, изысканный одеон белого мрамора в Ком-эль-Дикке. Эффектные катакомбы в Ком-эль-Шугафа также относятся уже к римской эпохе, а величественная колонна, названная «Колонной Помпея», была воздвигнута в честь императора Диоклетиана более трехсот лет после самоубийства Клеопатры. Все, чем мы располагаем, чтобы составить объективное мнение о столице последних цариц Египта, это описания древних авторов, из которых самым подробным остается описание Страбона, посетившего город около 25 года, то есть всего лишь пять лет спустя после падения птолемеевской династии. ^{73}Однако именно благодаря ему можно составить точное представление о знаменитом маяке, построенном к 280 году архитектором Состратом Книдским, который, должно быть, до Средневековья оставался самым замечательным памятником города. ^{74}Самое высокое сооружение всей классической античности, возвышавшееся как минимум на 120 метров, превосходили только две пирамиды Хеопса и Хефрена, гораздо более массивные и воздвигнутые более двух тысячелетий до этого. Подробное описание одного арабского автора, а также изображения на монетах, вазах и так далее позволили воссоздать то, что только сейчас начала подтверждать археология. В любом случае эта трехуровневая башня, превосходящая колоссальную статую Зевса Сотера, давала сигнал кораблям о близости порта, чье побережье иначе лишалось какого бы то ни было ориентира. Огонь, установленный на уровне верхнего этажа, позволял судам пришвартовываться даже ночью. Для жителей и приезжих маяк был предметом гордости и любопытства, народным символом, подобным в наше время Эйфелевой башне в Париже или статуе Свободы в порту Нью-Йорка.

Сам город был построен в монументальном стиле с главными улицами, достигавшими тридцати метров в ширину. Самая важная из них, Канопская дорога, по прямой линии пересекала город с востока на запад. Эти «проспекты» разрезали пять кварталов, пронумерованных в алфавитном порядке от альфы до эпсилона. Значительную площадь занимали дворцы, ибо с каждым правителем новые здания добавлялись к уже существующим. В эпоху Страбона дворцовый квартал занимал около трети города. Общий план и расположение дворцов нам неизвестны, но, без сомнения, нам следовало бы себе их представить как непрерывный ряд крытых галерей, внутренних дворов с колоннадами, садов, приемных залов и административных сооружений, наконец, покоев царской семьи, ее окружения и прислуги. Существовал даже специальный порт для пользования царской службой. По крайней мере, одна часть этого ансамбля открывалась по особым случаям широкой публике, как, например, в праздник Адониса, упомянутый Феокритом в одной из его самых красочных «Идиллий». ^{75}

Рядом с дворцами находился Мусейон, знаменитое учреждение, составившее славу Александрии как интеллектуальной столицы. К нему примыкала Библиотека. По правде говоря, Мусейон как научный и литературный центр пришел в некоторый упадок. Произошло это во II веке, сразу после 145 года, когда по политическим причинам Птолемей VIII изгнал из Александрии всех ученых и людей искусства, подозревавшихся в оппозиции. Золотой запас талантов, таким образом, был опустошен, Мусейон оказался в ситуации, когда им в течение нескольких лет управлял военный. В то же время греко-персидские войны, в I веке до нашей эры опустошившие Малую Азию и Аттику, вернули в Александрию небольшую часть «интеллигенции», способствовавшей возрождению Мусейона в эпоху Авлета и Клеопатры. Но именно в царствование последней великая Библиотека была уничтожена в огне. Эта катастрофа, несчастное последствие войны, которую вела Александрия, скорее всего не была столь масштабной, как это представлялось, ибо весьма вероятно, что огонь достиг только тех книжных хранилищ, которые предназначались на экспорт. ^{76}Как бы там ни было, изъятия, производимые по личной воле Антония в библиотеке Пергама, позволили восстановить ее до падения династии.