Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн

В течение долгого времени историки изучали исключительно узы верности, связывавшие общество по вертикали: нить, один конец которой находился в руках монарха или знатного сеньора, вела вниз, к дворянству, горожанам и сельским жителям. Не отрицая этого исторически установленного факта, подтвержденного многочисленными примерами, нам тем не менее хочется показать, что вертикальные узы были не единственными узами, скреплявшими систему социальных и политических отношений. В XVI и XVII веках дворянство представляло собой ту социальную группу, в которой духовная свобода, свобода совести и поступков, чувство солидарности и дружбы могли привести как к спонтанному сплочению, так и к стихийному мятежу, без команды со стороны кого-либо из принцев.

В XVII веке Александр Кампион в «Беседах на различные темы истории и морали» выделил три пространства, где находила свое выражение дворянская свобода: первое — это сельская местность, дом высокородного дворянина, где тот жил среди своих родичей и друзей; второе — город, сосредоточение связей, возможностей, богатства, универсум цивилизованный, но, в отличие от сельской местности, находящийся под пристальным наблюдением властей; третье — двор, местопребывание суверена и всех, кто хочет быть к нему ближе. Вот почему даже самые знатные сеньоры, такие, как Гизы, Монморанси или Бурбоны, грозя покинуть двор, понимали, что этот добровольный жест будет воспринят правительством как знак протеста или мятеж. У дворян-протестантов стремление к свободе было еще более развито благодаря приобщению к культуре Реформации, усиливавшей индивидуалистический настрой. Стремление к безграничной свободе и неконтролируемым поступкам проявится во время Фронды в 1651 году, на ассамблее дворянства, которая соберется в 1652 году в Париже, на собрании объединенных бальяжей в 1658—1659 годах, во время дворянского мятежа в Орлеане.

Ослабление Бурбонов и поражение Гизов

Движение дворян-протестантов, заставившее поблекнуть образ Гизов и напомнившее об их уязвимости, парадоксальным образом ослабило Бурбонов: в глазах католиков они стали выглядеть тайными руководителями заговора против короля. Воспользовавшись сложившейся ситуацией, Франциск II под влиянием Гизов приказал Антуану де Бурбону и Конде прибыть в Орлеан, чтобы присутствовать на заседаниях Генеральных штатов. Зная, что им грозит, братья отказались. Только после настоятельного требования монарха, не подчиниться которому они не могли, иначе их тотчас обвинили бы в неповиновении, они пустились путь. Едва выехав за пределы Шени, братья заметили, что за ними установлена слежка. До самого Орлеана их преследовали неприятности, чинимые властями по приказу Гизов. Так Лизы стремились сократить число сторонников принцев, отбить у дворян охоту сопровождать их. Гизы боялись, как бы поездка братьев в Париж не превратилась бы — при активной поддержке масс — в торжественный марш Бурбонов к власти.

По случаю прибытия Бурбонов в Орлеан не стали устраивать ни специальных церемоний, ни торжественного приема, хотя ранг принцев крови требовал оказания братьям определенных почестей. Довольные ходом событий, Низы поспешили обвинить Конде в пособничестве заговорщикам в Амбуазе. Конде взяли под домашний арест. Его брат, король Наваррский, оставался на свободе, однако за ним следили столь бдительно, что положение его мало чем отличалось от положения узника.

Суд над Конде прошел чрезвычайно быстро: вопросы ему задавал председатель де Ту, но принц отвечать отказался, сославшись, что его имеет право допрашивать только король или парламент, собравшийся на пленарное заседание. Антуан де Бурбон и жена Конде Элеонора де Руа, не считаясь с затратами, делали все, чтобы его спасти. Жанна д'Альбре, супруга короля Наваррского, которой также грозил арест, укрылась в крепости Наварренкс. Ходили слухи о подготовке восстания, подобного выступлению в Амбуазе, с целью освобождения принцев. Однако Гизы, закусив удила, усилили давление на судей, чтобы те как можно скорее вынесли Конде смертный приговор.

Но судьи не спешили закрывать дело и продолжали исполнять предписанные инструкциями формальности. Они знали, что Франциск II тяжело болен, и при тайной поддержке Екатерины Медичи как могли затягивали процедуру. Королева-мать понимала, что после устранения с политической арены Бурбонов она останется один на один с всемогущими Низами.

Лотарингцы же прилагали все силы, чтобы ускорить дело. 26 ноября особый суд, специально созванный кардиналом и состоявший из магистратов, государственных советников и рыцарей ордена Святого Михаила, вынес Конде смертный приговор.

А вскоре было сообщено, что приговор будет приведен в исполнение 10 декабря, в первый день заседания Генеральных штатов. Такая поспешность возмутила дворян: граф де Сансер отказался подписать постановление, его примеру последовали другие. Оказавшись в столь запутанной ситуации, канцлер Лопиталь отложил принятие любых решений «на потом».