Повседневная жизнь Французского Иностранного легиона: «Ко мне, Легион!»

Список именного оружия, орденов и медалей этого самого старого лейтенанта легиона — русских, французских и левантийских — займет целую страницу… Но возраст… возраст — вот помеха! Он больше не позволяет служить ему в звании мальчишки-лейтенанта.

После 15 лет самоотверженной службы 11 июля 1940 года Хрещатицкий выходит в отставку. И остается в Сусе, где умирает спустя год — 22 июля 1941 года, через месяц после нападения фашистов на его родину. Похоронен он в Сусе, но по другим данным — его прах покоится в «каре» легиона на кладбище в Сиди-Бель-Аббесе…

Врагу ворот

Еще один эмигрантский «заход в легион» произошел в 1940 году. Как и в Первую мировую, в легион пошли массово. Те, кто вчера и не думал о военной службе, знать не знали и слышать не хотели про «какой-то там легион», сегодня уже толкались в очереди на медкомиссию в одном из рекрутских пунктов.

С началом войны, которая обещала быть победоносной, а оказалась «странной», в легион вступило рекордное количество людей за всю его историю — 50 тысяч человек. Потери (с учетом боев во Франции в мае 1940 года и высадки в норвежском Нарвике в июне) за период с 1939 по 1945 год составили: 118 офицеров, 821 унтер-офицер и 8078 легионеров.

«Странная война» почти не нанесла урона, самое страшное и самые тяжелые потери начались уже после того, как де Голль убедил Черчилля в том, что солдаты «Свободной Франции» — сила, на которую можно рассчитывать. И тогда легионеров начали отправлять туда, где шансов выжить не было. На соблюдение Женевской конвенции рассчитывать тоже не приходилось: станут ли немцы щадить своего соотечественника, воюющего против них по «идейным соображениям»? Для солдат вермахта немец в легионе такой же предатель, как для советских — «власовец». Та же судьба ждала австрийцев, испанцев-республиканцев и евреев… Поэтому легионерам и не стоило сдаваться. Русским в этом смысле было немного легче: так же как поляки и чехи, они были «неполноценной нацией», но их не обязательно было ликвидировать немедленно. Впрочем, русские эмигранты не сыграли большой роли в легионе во время Второй мировой войны, кроме подполковника Амилахвари, которого в легионе чтят по сей день.

Французы были уверены в том, что их надежно защищает построенная вдоль границы линия Мажино — цепь мощных крепостей, блиндажей и дотов. В то время популярностью пользовался патриотический значок «Они не пройдут!» — с изображением дула пушки, торчащего из амбразуры одного из укреплений на линии Мажино. Подобная успокаивающая вера в собственную мощь роднит французов с нами, хотя и не раз уже подводила. Но тогда парижские «пикейные жилеты», так же как стратеги французского Генерального штаба, не понимали, что в Берлине теперь — совсем другие люди. И думают они совсем иначе. Кому могло прийти в голову, что можно, оказывается, молниеносно захватить Бельгию и Нидерланды, а несокрушимая линия Мажино окажется в банальном «котле» в тылу наступающего вермахта?

Среди огромного числа иностранцев, вступивших в Иностранный легион в 1940 году, когда «враг был уже у ворот», было много русских. К этому времени во Франции скопилось уже пять миллионов русских — подтянулись из нацистского Берлина, оккупированной Праги, чужого Харбина и бесперспективного Белграда.

Помимо декларации высоких идеалов защиты «второй Родины», русские эмигранты преследовали и свои цели: офицерство было уже в «критическом» для вступления в легион возрасте, но хотело поучаствовать в разгроме Гитлера — верного союзника Сталина. Они истово верили в мощь англо-французской коалиции, которая вскоре прогонит гитлеровские полчища и с триумфом войдет в Берлин, затем освободит Польшу и Чехословакию, а там, глядишь, и до Москвы недалеко, где засел «дружок нацистов Сталин». Тут большевикам и конец! Многие «штатские» надеялись с помощью легиона выправить свои документы — «папье» (то, о чем сегодня мечтают африканские, арабские и азиатские полулегальные эмигранты. — В. Ж). Большинство русских тогда не имели французского гражданства, в лучшем случае — «вид на жительство», в худшем — «паспорт Нансена», полученный еще в Константинополе. Легкое ранение (а какое же еще!) позволит автоматически стать гражданином Франции. К тому же, после того как эмигрант Павел Горгулов расстрелял в упор французского президента, французы стали относиться к русским с неприязнью. Настроение обывателей выразил на суде обвинитель, сказав: «Впечатление безумного, производимое обвиняемым, объясняется его «национальностью»», — когда адвокаты пытались спасти «стрелка» от смертной казни, представив его сумасшедшим.