Повседневная жизнь Льва Толстого в Ясной поляне

Кто же эти бесчисленные ходоки, «кравшие» драгоценное писательское время? «Преданный» Толстому железнодорожник Осинский, приехавший из Владивостока; «знаток писаний Льва Николаевича» Жиром Рей- монд, профессор из Чикаго; безымянный студент- швейцарец, которому писатель был благодарен за книги Руссо и Амиеля; «добрый» Суворин, в прошлом учитель яснополянской школы; академик В. В. Суслов, реставрировавший памятники отечества; А. А. Пастухов, учитель рисования; «понравившаяся» баронесса Тизен- гаузен; скрипачка А В. Унковская; граф Томас, управляющий американской конторой «National Phonograph», оставшийся «очень довольным приемом»; конторщик Торба, для которого Софья Андреевна специально приготовила «мясные котлеты»; «мягкий, тихий старичок- священник» Троицкий, приехавший по заданию высшей церкви; земский начальник И. В. Тулубьев, «хороший малый, бывший лейб-гусар»; Ариадна Тыркова, либеральная писательница; вице-губернаторша Фере, отец которой каждый день читал вслух «Круг чтения»; неграмотная киевлянка, мечтавшая рассказать о своих снах; ♦скромная московская купчиха» Н. П. Рудакова; А Е. Зве- гинцева с браунингом, оставленным на подзеркальнике в передней, под который Толстой подложил свою статью «Не убий»; Арнольд Зисерман, военный писатель, присылавший материалы для «Хаджи-Мурата». ♦Посетители не прекращаются», — констатировал Д. П. Маковицкий. Сам же «виновник» такого повышенного интереса к себе держался стоически, не проявляя недовольства. В повседневной жизни для писателя не существовало «демаркационных линий» и границ. Уникальная ментальность предрасполагала к общению под яснополянским вязом, обволакивая всех «паутиной» любви.

Каждый день приносил Толстому неожиданные встречи, новые истории и просьбы. Просителей было много. Старообрядцы, распространявшие по всей России запрещенные сочинения своего кумира, молодой слесарь из Волочиска, изменивший свои взгляды под воздействием трактата «В чем моя вера?», донские псаломщики, сочувствовавшие Льву Николаевичу, семина

ристы, погорельцы, прохожие, депутаты Государственной думы, петербургские телеграфисты и типографщики, трезвенники, горячо спорившие с сыновьями писателя и не пившие за столом даже кваса, считая, что «в нем тоже есть алкоголь», крестьяне, прошедшие пешком за 30 верст и общавшиеся с Толстым больше часа, социалисты-революционеры, урядники, калужские учителя. Каждый из них мечтал увидеть писателя, Ясную Поляну. «Уехала Таня — приехала госпожа Молост- вова. Она уехала — приехал Американец», — делал «статистические» пометки Лев Николаевич, адресуясь к жене. Иногда он вносил уточнения: «У нас всё хорошо, только посетителей много».

Наряду с неизбежной эмоциональной нагрузкой «многолюдные, шумные беседы» приносили и «премного интересного», любопытного, свежего. И. Г. Максимович, «прямой, хорошо говорящий по-русски» и переводивший произведения Толстого на сербский, был принят «очень радушно». Впрочем, как и журналист О. Малхисян, сообщивший об армянских погромах в Турции. Желанными гостями оказались и доктор А. В. Мартынов, осмотревший Л. Толстого и не взявший за это гонорара, уездный предводитель Мегден, предупредивший писателя о слежке за ним, скрипач А Я. Мо- гилевский, музицировавший в яснополянском зале, «приятный» И. Ф. Наживин, управляющий Тульским оружейным заводом А В. Кун, с которым было «приятно беседовать», фельдшерица Е. П. Кутелева, полезная писателю в вопросах помощи голодающим, А Колесни- ченко, бросивший под влиянием чтения книг писателя Военно-медицинскую академию, ломинцевские мужики, вдохновившие Толстого на написание «Что же делать?», старообрядец Максимович, он же — «табачная держава», ставший прототипом героя «Божеского и человеческого». После подобных встреч Лев Николаевич не раз говорил, как ему «интересно видеть людей».

Но бывали случаи, когда Толстой настоятельно просил своих близких «оберегать» его от посетителей. В такие моменты писатель морально и физически ощущал ужасную «усталость и головную боль», но должен был при этом «сосредоточенно работать». Камердинер

Сидорков поражался количеству посетителей, особенно после смуты 1905 года. «До этого, — отмечал он, — ходили два-три дня в неделю две старушки да две вдовы. 1еперь же ходят ежедневно от трех до 35-ти человек». (жрупулезному Маковицкому удалось описать лишь толику людского потока, стремившегося в Ясную Поляну. Из его поля зрения «выпали» встречи и беседы, проходившие за утренним чаем, поскольку сам он в это время занимался врачебной практикой.

Писатель старался поговорить с каждым, невзирая па чины и титулы. Поэтому в его «паутине любви» оказались: «слащавый» Измайлов, представитель бабист- с кого движения Аз Изулла, в учении которого писатель не нашел «ничего чудесного, догматического, одно нравственное учение», «бедный, умалишенный» инок, тульские интеллигенты в количестве семи человек, три теософки, тамбовский каптенармус, прочитавший