Повседневная жизнь Льва Толстого в Ясной поляне

♦ Царство Божие» и покинувший после этого службу, неврастеничный, застенчивый Картушев, беседовавший с писателем наедине в его кабинете, молодой башкирский музыкант, проживавший в Нью-Йорке, оказавшийся «очень приятным и умным», управляющий Классен из Гаспры, «предобрый немец-старичок», получивший от Толстого в подарок «самую лучшую книгу» —

• Круг чтения», музыкант Клечковский, игравший на рояле и способствовавший утверждению в писателе мысли, что музыка всегда вне «умственного и идейного», пожилой директор петербургской Публичной библиотеки Д. Кобейко, желавший приобрести письма декабристов, хранившиеся, по его мнению, у одной из монахинь Шамардинского монастыря, купец Копылов, договорившийся с Толстым о покупке леса, крестьянин из Лаптикова, пришедший говорить о вере, путешественница Корсини, объехавшая полмира, крестьянский писатель из далекой Калмыкии, написавший под влиянием Толстого пьесу, поставленную в Омске, Л. Ландов- с'кий, с которым Толстой беседовал о Тургеневе и Руссо, купец из Царицына, пришедший в Ясную Поляну православным, а ушедший христианином, революционерка В. Д Лебедева, петербургские студенты, «не сомневавшиеся в том, хорошо или дурно быть студентами»,

• «тихий, спокойный, серьезный» переписчик Б. Н. Леонтьев, некая Лида, представлявшая из себя лишь «зачатое '/в доброго человека», Лодиан, выдававший себя за американского инженера, а на самом деле, по словам Н. Л. Оболенского, являвшийся японским шпионом, пробиравшимся на Тульский оружейный завод, брат Григорий, убежденный в том, что он и Лев Николаевич — «одна копна», одинокий босяк из Батума, «умный, даровитый», прокармливающий себя пением, пьяная баба-попрошайка, укравшая у Александры Львовны кофту, пара новобрачных, мечтавшая о разводе, приятный американский профессор социологии, поведавший Толстому о судьбе негров в Америке, тульские мальчики, с которыми писатель гулял по окрестностям Ясной Поляны, предварительно накормив их, «удивительные люди» — братья-добролюбовцы, с которыми Толстой был на «ты», двадцать школьников, которым он поведал историю про мальчика-вора, речистый, всё осуждавший прохожий, которому писатель посоветовал меньше осуждать, высокомерная барыня, приехавшая непонятно зачем, развязный инженер, старообрядцы-сибиряки, отказавшиеся от военной службы, молодой квакер, «внятно говоривший по-русски», священник, внушавший Толстому мысль о том, что существующий мир — иллюзия, писательница Авилова, «писавшая, по мнению Толстого, — лучше Андреева», но «легкомысленная» и «вся в бриллиантах», англичанин, озабоченный переездом духоборцев на Гавайские острова, барыня, оскорбившая Толстого за то, что он не прочел ее повесть, поэт Баскин-Серединский, жаждавший похвал, «богатый, образованный, малоумный» башкирский султан, богобоязненный старик, студент, «открывавший Америку, давно уже открытую», портной, желавший безвозмездно поработать в Ясной Поляне, татарин Вайсов, «закостеневший в магометанских догматах».

Бурный людской поток вызывал внутренний протест, порой робкий — «полон дом народа», «мало работал», а порой решительный — «уехать бы куда-нибудь от посетителей!». Но «пропасть любопытствующих», разгуливавших по парку, всё нарастала. На выручку му

жу вновь приходила Софья Андреевна, заводившая беседы с кем-то из пришедших. Она волновалась за Льва Николаевича, видя его уставшим от многочисленных гостей, и бескомпромиссно комментировала: «они крадут у него здоровье» или от них «надо браунингами его защищать». Но посетители мало задумывались обо всем этом. Трудно подсчитать общее суммарное количество часов, потраченных гением на общение с ними. Не проходило и дня без гостей и прохожих, требовавших к себе внимания. Поражает и восхищает, с каким достоинством нес свою тяжкую ношу Толстой, убежденный в том, что «закон жить в любви со всеми тем и хорош, что его всегда надо исполнять».

Писатель нередко корил себя за то, что порой ему приходилось отказывать просьбам истинно нуждавшихся. Но ведь и «Ротшильд, — успокаивал он себя, — не смог бы удовлетворить все денежные требования, которые предъявлялись ему». Обилие просящих Толстой связывал со «слабым государственным благоустройством, порождавшим такую большую бедность».

Часто, выходя на утренние прогулки, писатель видел в окно передней толпы ожидавших его людей и задавался вопросом: «Как же с ними быть?» Но каждый раз предпочитал отвечать так «Не отказывать — будет их больше, миллион! Отказывать — трудно». Тем не менее Толстому приходилось объяснять, что «ни денежной, ни ходатайственной помощи оказать не может». Особенно возмущали его здоровые, молодые ребята, приезжавшие в Ясную Поляну на поезде для того, чтобы отнимать деньги у нищих. Ведь если «раздавать в день три рубля — не хватит никаких денег. Тула близка, их без числа».