Повседневная жизнь Льва Толстого в Ясной поляне

день. К этому времени семья Кузминских обычно уже переезжала в Ясную Поляну, и от этого становилось еще веселее. Все были нарядными, готовился общий парадный обед. Непременно приходили деревенские бабы и ребята с гармошками. Собиралась огромная толпа, все пели и плясали. «Явилась торговка с пряниками, жамками, дешевыми конфетами и неизбежными подсолнечными семечками. Мы все почти скупили у нее и раздали детям крестьянским, — вспоминала празднование Троицы Софья Андреевна. — Потом вся толпа и наши дети отправились в лес. Красиво разбрелись эти яркие, пестрые фигуры, на которых преобладал красный цвет, — на зеленом фоне леса. Свивали из березовых веток венки и надевали их на головы. Наплели венков и нашим детям и добродушно надевали им на головы. Через некоторое время вся толпа с свежими зелеными венками двинулась в обратный путь. Опять подошли к дому, пели, плясали, выступая парами в середину хоровода, и плавно, скользя незаметными шажками, проделывали свои обычные фигуры с строго-серьезными лицами и плавными движениями всего тела. Потом отправились к большому пруду бросать венки. Старались забросить подальше, боялись, что утонет венок, что означало тому лицу, чей венок, смерть в этом году. По всему пруду зазеленели эти березовые венки, а толпа направилась с песнями на деревню.

Какое объяснение дать этому ежегодному языческому обряду, я никогда понять не могла, и мне в нем чувствовалось что-то фальшивое, нерадостное. Но дети и прислуга любили это ежегодное празднество Троицына дня, и потому я и не препятствовала ему».

В этот день яснополянские девушки спрашивали кукушек, сколько им еще оставаться в родительском доме. На Троицу пекли пироги с вареньем, караваи на меду с орехами, так называемые кругляки из сдобного теста, символизирующие солнце, потчевали друг друга мясом, завернутым в листья капусты или щавеля.

В Ясной Поляне умели создавать праздничную атмосферу: устраивали домашние спектакли, балы, званые вечера. В разнообразных развлекательных формах отдыха отражались не только бытовые и психологичес

кие реалии времени, но и бессознательно-творческие импульсы Толстого. У Льва Николаевича был настоящий артистический дар, доставшийся ему от матери, Марии Николаевны. Она увлекалась театром и сумела (формировать вокруг себя дружеское общество, устав которого вывесила «на стенке», — в нем говорилось о любви к ближним, к умеренной жизни и отрицании самолюбья, претензий и спеси».

Царица здесь — свобода, Закон — рассудок здрав. Отставлена здесь мода, Без ней здесь тьма забав. Здесь чтение, беседа, Музыка, биллиард, То песенка пропета, А иногда — театр.

У ее «лучезарного» сына артистический дар проявлялся в его импровизациях, объединяющих исполнителя со зрителем чувством радости, которое он так высоко ценил в святочных представлениях ряженых.

Толстого вряд ли можно назвать заядлым театралом. Однако его игра в студенческом спектакле «Предложение жениха» заслужила благосклонный отзыв критиков. Рецензент отмечал, что жених в его исполнении вышел чрезвычайно наивным.

Поиск Толстым более свободной и глубокой формы самовыражения выразился в одноактной шуточной «опере», сочиненной им на рубеже 1850—1860-х годов для домашнего спектакля. Сценарий представлял собой вполне тривиальную интригу любовного треугольника: рыцарь, его жена и соперник, убитый на дуэли. Аккомпанировал артистам сам автор «оперы». Таня Берс, исполнительница главной роли, вспоминала: «Выход был за мной в роли Клотильды, в средневековом, наскоро импровизированном костюме. Я немного приготовила себе слова из романсов, мне знакомых. Я робела. Мы вышли вдвоем с Клавдией — она в качестве моей подруги. Пропели дуэт известный нам на голос романса:

Люди добрые, внемлите Печали сердца моего…».

Подруга вскоре ушла, а Таня, согласно импровизации Льва Николаевича, «одна уже перешла в allegro» и жестами старалась подражать своей учительнице пения. Потом вошел рыцарь, который объяснился ей в любви. Она отвергла его речитативом. Все шло своим чередом, пока автор громко не заиграл в басу. Дверь отворилась, и на пороге появился грозный муж которого изображала фрейлина Безэ, одетая в охотничьи шаровары, с красной мантией через плечо, с приклеенными баками. Фрейлина грозно пела басом, подбирая немецкие слова и наступая на рыцаря. На голове у нее была шляпа с пером, брови подрисованы, в общем, ее невозможно было узнать. Все было комично. Сам автор «оперы» трясся от хохота, пригибаясь к роялю и выделывая на нем громкие рулады. Смех Льва Николаевича заразил всех. А он доигрывал финал, приговаривая: «Ох, Боже мой, давно так не смеялся».

А вскоре уже юная Соня Берс готовилась к роли свахи в «Женитьбе» Гоголя. Ее младшая сестра так вспоминала об этом: «Я ужасно волновалась за сестер, особенно за Соню, которая с конфуза и роль могла забыть, и тогда бы все пропало.

Поднялся занавес. На сцене шел разговор. Я знала, что выйдет Соня.