Повседневная жизнь масонов в эпоху Просвещения

«Конституции Андерсона» не уточняли, через какой именно срок ученик может стать подмастерьем, а затем мастером. На освоение новой «премудрости» много времени не требовалось. Так, французский литератор Фрерон прошел посвящение осенью 1743 года, а уже в феврале стал мастером. Джакомо Казанова был посвящен в 1750 году, когда ему было 25 лет, в Лионе, а на следующие две ступени поднялся уже в некой английской ложе. Путь нравственного совершенствования оказался не очень долгим. «Один почтенный человек, с которым я познакомился у г-на де Рошбарона, удостоил меня милости быть принятым в число увидевших свет, — писал он в мемуарах. — Я стал франкмасоном-учеником. Два месяца спустя я получил вторую степень, а еще через несколько месяцев — третью, высшую степень мастера». Н. И. Новиков, уже известный к тому времени издатель журналов, стал масоном в 1775 году в Санкт-Петербурге, в ложе Астреи. Желая убедиться, что ничто в масонстве не противоречит его совести, он потребовал, чтобы ему были открыты тайны всех трех степеней сразу, и это было сделано.

Обряды посвящения для рыцарских степеней превратились в настоящие «маленькие трагедии» в стиле классицизма. При возведении в девятую степень системы Древнего и принятого шотландского устава (мастера Девяти избранных) посвящаемый, вооружившись кинжалом, пронзал им «предателя», изображаемого манекеном, снимал с него голову и вступал в ложу, пред «царем Соломоном», держа ее за волосы, причем его руки и нож были вымазаны красной жидкостью. «Труды» завершались словами «мщение свершилось». На следовавшей за этим трапезе-агапе, прежде чем поднять тост, обнажали кинжал, а выпив, клали его поверх бокала. В следующем градусе (славного избранника Пятнадцати) сообщалось, что «шесть часов вечера — час мщения». При посвящении в 23-ю степень (хранителя скинии) приносилась жертва в память о мщении убийцам Хирама; претендент, возводимый в 25-ю степень (рыцаря медного змея), заявлял о своей решимости «отмстить за наше отечество».

Посвящаемый в высшую степень вступал в ложу босой, с веревкой вокруг шеи, в сером рубище — он олицетворял собой великого мастера тамплиеров Жака де Моле, ведомого на костер. В руках рыцарей, присутствующих во время обряда, пылали факелы. Претендента подвергали различным испытаниям — например предлагали опустить руку в расплавленный свинец (на самом деле ртуть) в доказательство своего бесстрашия. В завершение обряда ему вручали ритуальные одежды и талисман Кадоша — красный эмалированный восьмиугольный крест с перламутровым овалом в центре. На одной его стороне было черное изображение мертвой головы, пронзенной кинжалом, а на другой стороне — буквы J. М. (Jacques de Molay).

Розенкрейцеры, более заботившиеся о содержании, чем о форме, не придавали большого значения обрядовой стороне и все свои церемонии обставляли крайне скромно. При вступлении в теоретический «градус» новый «брат» произносил формулу присяги: «Я, такой-то, свободно и по добром размышлении обещаю: во всю мою жизнь поклоняться вечному, всемогущему Иегове духом и истиною, по возможности моей стараться всемогущество Его и премудрость через натуру познавать, сует мира отрешиться, сколько в моей возможности есть, стараться о благе моих братьев, любить их и помогать им советом и делом во всех их нуждах и, наконец, ненарушимую молчаливость соблюдать, так истинно, как Бог есть бессмертен».

При посвящении в степень рыцаря Розы и креста воспроизводились сцена на Голгофе и воскрешение Христа, а агапа, которой по традиции завершалось каждое собрание ложи, напоминала Тайную вечерю: на ней преломляли хлеб и пили красное вино.

Агапа

Агапа — не просто дружеская трапеза, это часть ритуала. В первой половине XVIII века во многих ложах «труды» и агапы совмещались: в ложе ели, пили, даже курили. «Чем больше народу, тем больше смеются, чем меньше людей, тем лучше еда», — легкомысленно заметил один шотландский масон в XVII веке. Знаменитая картина Стюарта Уотсона изображает коронацию Роберта Бёрнса в масонской ложе: досточтимый мастер произносит поэту хвалу, а присутствующие сидят за столами со стаканами вина. Напротив, во Франции «труд» и «отдых» сразу были отделены друг от друга. На масонские пиры приходили по пригласительным билетам с печатью великого мастера, их следовало предъявить для проверки. В ложах произносилось много речей, однако главной целью собрания была братская трапеза. Бывало, что «братья» не являлись к началу собрания, а приходили сразу на пирушку.