Повседневная жизнь московских государей в XVII веке

Государь, «ревнитель древлего благочестия», не мог не реагировать на эти новшества. В 1674 году он издал указ, запрещающий подданным переодеваться в иноземное платье, мотивируя тем, что люди вместе с одеждой перенимают иностранные обычаи и привычки. Сам Алексей Михайлович в детстве носил польский кафтанчик в качестве «потешного» платья, но, став государем, уже не допускал потехи в этом вопросе, считая, что внешний вид его подданных должен нести на себе отпечаток их «чина». Вот в придворном театре, в «комидиях» о жизни то древних иудеев, то персов, то мифологических героев «немецкие шляпы и башмаки» были уместны, так как и сам театр рассматривался царем как иноземная «потеха».

Алексей Михайлович не просто любил богатую русскую одежду. Эстет по натуре, он придавал огромное значение цветовой гамме своего наряда (как мы помним, во время второго бракосочетания он был одет во всё белое). Ценитель церемониальной красоты, он заказывал к «Троицыну ходу» сотни новых одинаковых кафтанов для стрельцов, чтобы не нарушать гармоничное действо «пестротой» и неурядицей в одежде.

Федор Алексеевич, в отличие от отца, благоволил к более экономичному и простому польскому платью. По свидетельству современников, молодой государь вообще не любил роскоши, одевался гораздо скромнее своих предшественников на троне и потребовал от придворных отказа от дорогих и устаревших нарядов. В октябре 1680 года он издал указ, запрещающий служилым людям заходить на территорию Кремля и особенно царского двора в старинных русских охабнях и однорядках.

Некоторые исследователи видят в этом указе предтечу реформы платья, проведенную Петром I, что не совсем корректно, поскольку старший брат указывал носить польские кафтаны только придворным и прибывавшим ко двору служилым людям, а младший отменял русское и вводил сначала венгерское, а затем немецкое и французское платье для всех «благородных» подданных. Кроме того, Федор тем же указом запрещал носить короткие иноземные кафтаны — они должны были быть лишь слегка укороченными (главным образом это были «турские»[24] и распространенные в Польше парные кафтаны — нижний с длинными рукавами и верхний с короткими). Современники расценивали этот указ как меру борьбы с роскошью, о чем свидетельствует надпись на парсуне почившего монарха: «…многоубыточныя народу одежды премени, и иная многая и достохвалная и памяти должная содеял…»

Сам молодой царь, увлекшийся идеей сближения России с Речью Посполитой и планировавший многое перенять у западных соседей, еще в 1679 году начал носить парные кафтаны и обрядил в них свое ближайшее окружение. С одной стороны, это было данью моде и, возможно, делалось в угоду жене-полячке Агафье Грушецкой, с другой — указ приходить в Кремль только в польском платье был не рекомендательным, а обязательным для исполнения придворными; тем самым они подчеркивали свою принадлежность к царскому окружению. Придворные оперативно отреагировали на этот указ, что видно хотя бы из домовой описи одежды князя Василия Васильевича Голицына — там фигурируют «кафтан короткие рукава» и второй, долгополый. (Правда, князь Голицын мог и сам быть среди инициаторов данного нововведения как человек, устроивший свой быт на европейский лад и планировавший преобразовать не только государев двор, но и всю страну по примеру европейских соседей.)

Раньше правители время от времени следили за тем, чтобы придворные приходили на государев двор в чистой одежде, а по праздничным дням — в парадной (порой оговаривалось, что в самом дорогом и нарядном платье или в костюме определенного цвета). Указом 1680 года, по сути, вводилась униформа для прибывавших на государев двор служилых людей.

«Трапеза многоразличных брагиен»

Царские застолья, в особенности пиры, занимали место в системе ценностей того времени между церемониалом и потехой, являясь одновременно частью официальной деятельности государя и его личного быта. Традиция пиров идет со времен Киевской Руси, когда князь был столь тесно связан со своей дружиной, что и воевал, и постоянно пировал с ней. Пиры, устраиваемые для слуг-придворных, а не для иностранных послов и резидентов, имели совершенно особый характер — демонстрировали нерасторжимую связь сюзерена и вассалов.