Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни

«Рядом с воротами стояло низенькое каменное здание без окон, с одной дверью на двор. Это — морг. Его звали «часовня». Он редко пустовал. То и дело сюда привозили трупы, поднятые на улице, или жертв преступлений. Их отправляли для судебно-медицинского вскрытия в анатомический театр или, по заключению судебных властей, отдавали родственникам для похорон. Бесприютных и беспаспортных отпевали тут же и везли на дрогах, в дощатых гробах, на кладбище».

В том же рассказе о Тверской части мемуарист отметил такую деталь (полагаем, типичную, так как все частные дома Москвы по устройству почти не отличались один от другого):

«Огромный пожарный двор был завален кучами навоза, выбрасываемого ежедневно из конюшен. Из-под навоза, особенно после дождей, текла ручьями бурая, зловонная жидкость прямо через весь двор под запертые ворота, выходящие в переулок, и сбегала по мостовой к Петровке».

После преобразования московской полиции в 1881 г., когда была ликвидирована должность частного пристава, заведовать обширным хозяйством частных домов назначили специальных смотрителей. Подчинялись они Городскому полицейскому управлению.

В период реформ, последовавших за отменой крепостного права, частные приставы оказались в сложном положении. Новое законодательство практически лишило их привычных способов воздействия на обывателей — площадной руганью и кулаком. Пришлось полицейским забыть и о таком безотказном методе, как порка. Высочайшим указом от 17 апреля 1863 г. применение телесных наказаний было столь сильно ограничено, что горожанам (и в первую очередь женщинам) они нисколько не грозили. А с введением новой судебной системы приставам все чаще приходилось за свои действия отвечать перед законом, к защите которого стали прибегать москвичи.

Пятницкий частный дом. План участка (1862 г.).

Например, приставу Пречистенской части майору Гольму пришлось участвовать в нескольких процессах. На одном из них Гольм держал ответ за грубое обращение с дворником Михайловым. По объяснению пристава, проезжая по Ушаковскому переулку, он заметил, что дворник дома надворного советника Шиллера сбрасывал снег на середину улицы, хотя положено сгребать его в кучи, а затем вывозить за город. На вопрос майора, почему дворник нарушает порядок, Михайлов отвечал, что об этом нужно спросить у барина. Гольм не стал беспокоить домовладельца, а просто отправил дворника в частный дом, а потом передал его для разбирательства мировому судье.

Домовладелец Шиллер поведал суду свое виденье событий. Он сидел в гостиной с дамами, когда пристав, подъехав, схватил Михайлова за ворот, толкнул его и начал бранить выражениями, не употребляемыми в печати. Происходило это перед окном с открытой форточкой, поэтому сидевшие в гостиной дамы все слышали и сильно сконфузились. По твердому убеждению Шиллера, майор Гольм не имел никакого права действовать столь грубо, а также арестовывать дворника и отправлять его к мировому. Однако домовладелец не учел, что, выполняя его распоряжение, дворник полностью нарушил распоряжение обер-полицмейстера о порядке уборки снега в Москве. Пришлось Шиллеру заплатить 15 руб. штрафа, а на грубость Гольма, оставшуюся безнаказанной, он пообещал: «дела так не оставить».

В другой раз уже пристав Гольм оказался оскорбленной стороной. Случилось это после того, как он исполнил решение мирового судьи об обязательном очищении берега Москвы-реки от наваленных на нем бревен. Самочинно устроенный склад лесного материала загромождал большую территорию и создавал угрозу пожара, но его владелец купец 1-й гильдии П. П. Бутиков не спешил с вывозом. Тогда приставу пришлось нанять стороннего подрядчика, а счет за проделанную работу (которая длилась полторы недели и обошлась в 3 тыс. руб.) представить купцу для принудительной оплаты. Когда квартальный вручил Бутикову официальные бумаги, купец сделал в них от себя приписку, адресованную Гольму.

На суде, состоявшемся весной 1868 г., было установлено, что послание Бутикова «не может не быть признано за деяние прямо оскорбительное для того частного пристава». По сообщению журнала «Современная летопись», ответчик сам дал доказательства своей вины «собственноручным приписанием упреков, рассказа и сравнения из оного». Оказывается, купец поведал Гольму историю «из быта деревни Бакуниной» о неблагодарном быке, который, привыкнув, что пастух постоянно угощает его хлебом, при первом же отказе убил своего благодетеля. Далее шло сравнение «рассказа этого с неблагодарностью пристава за угощение его и доставление ему Бутиковым на дом наливки, а затем с придирчивостью пристава за прекращение снабжения его наливкой по ее недостатку».

— Что же ты сор-то не убрал?

— Для чего убирать? Ужотка ветер поднимется — все разнесет. (кар. из журн. «Развлечение». 1866 г.)