Повседневная жизнь Москвы на рубеже XIX—XX веков

Ещё больше было тех, кто вообще не оставил по себе никакой памяти. Некоторые из них, правда, упомянуты в газетах и воспоминаниях. Благодаря этому мы теперь можем представить тех, кого бы могли встретить на московских улицах в конце XIX — начале XX века. А встретить мы могли бы, например, старичка со старушкой, которые кормили бродячих собак и при этом называли их человеческими именами: Поля, Зина, Петя, Ваня, Оля, Дуня, Милочка и пр. Могли бы мы встретить столетнего старика, у которого на старых, стоптанных сапогах были обрезаны носы для того, чтоб не жали.

Старику этому, оказывается, доктора оттяпали пальцы, изъеденные купоросным раствором на золотых приисках в Сибири. В конце века можно было встретить где-нибудь на Петровке и другого старичка, помоложе. Это был разносчик книг — «ходячая библиотека». На ремешке, закинутом на шею, висел у него небольшой ящик с книгами. Ко времени нашей с ним встречи он уже 30 лет существовал своей библиотекой. На углу Петровки и Петровских линий в конце века можно было увидеть человека, предлагавшего прохожим газеты и журналы. Это был А. А. Анисимов. Очень милый и обязательный человек из крестьян Тверской губернии. Потом он имел в Москве свою газетную лавочку. По лавкам на Тверском бульваре ещё в 1886 году ходил некий господин с фонографом Эдисона и демонстрировал его.

У храма Христа Спасителя в конце 1890-х годов был один странный посетитель. Он подходил к иконостасу, ставил свечку, потом делал три оборота и шёл дальше. Его прозвали «вертуном». Мальчишки его дразнили, а он бросал в них камни, которые носил в карманах. В трактире близ Сухаревой башни, где ежедневно собирались охотники до различных редкостей (книг, картин, вещей), постоянно появлялся один старичок. Как-то, в 1886 году, когда в Кремле велись раскопки, он взял оттуда выкопанный камень весом в два пуда и хотел по дороге заложить его за 5 рублей какому-то лавочнику, но тот не согласился. Старичок обиделся и сказал в сердцах, что камню этому 500 лет и что он его и за тысячу рублей не продаст. Лавочник только рукой махнул. На том они и расстались. Собиратель древностей потащил свою находку домой, да не донёс, надорвался. Пришлось ему камень бросить. Тогда он купил у какого-то грузина шапку и всем говорил, что шапку эту носил первый царь Грузии. Оценивал он свой головной убор в 10 тысяч рублей. Правда, на сухаревской толкучке за этот раритет никто более гривенника не давал. Вообще-то у Сухаревой башни собиралось немало всякой сомнительной публики и можно было услышать, например, такое предложение: «Купите подсвечники, через десять лет за них большие деньги дадут. Мой товарищ их со стола у графа Толстого свистнул, а он при них все свои сочинения писал» или: «Купи кровать, будешь кажинную ночь видеть во сне, что сытый спать лёг!» А в самой башне, кстати сказать, были помещения, в которых жили люди: учителя, приказчики, мелкие чиновники.

Лихой, развязный язык торговцев и зазывал был порой интересен. Взять хотя бы названия некоторых книг, выпущенных в те годы. Они отражают способность простых людей к бойкой, изобретательной речи. В 1886 году издатель Брильянтов выпустил книгу с длинной «рекламной аннотацией». Звучала она так: «Вот и новые бомбы и картечи умной, глупой речи. Шум и треск всем на забаву подарок весёлому нраву, лучшее средство от зевоты. Смешные анекдоты, поучительные стихи и остроты, шутки и прибаутки, развесёлые минутки, занимательные пустячки. Уколы и щелчки, разного рода куплеты, писали их лучшие поэты и мыслители, почитать не хотите ли? Книжка „Всем на забаву“, каждому придётся по нраву, читая её, почувствуете отраду и будете смеяться до упаду. Составлена присяжным шутом, комиком-актёром, чтецом и остряком под редакцией всех знаменитостей». Вторую книгу составил и издал некто М. Любвеобилинский, и представлялась она как «Новая, полная памятная книжка для влюблённых. Голубиная почта любовных похождений. Любовь до и после брака, грамматическая форма любви в различных родах. Любовные заметки на каждый месяц с приложением супружеского словаря и сравнения любви с зубной болью и вином». Трудно, наверное, было устоять перед такой рекламой.

На толкучках вроде той, что находилась у Сухаревского рынка, москвичи нередко предавались своему любимому развлечению: смотрели, как ловят воров и жуликов. Обычно, когда ловили какого-нибудь доходягу, народ говорил потерпевшему: «Дай по шее и отпусти». Если тот по шее давал, но не отпускал, а звал городового, народ был недоволен.