Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта начала XX века

Для самых почетных гостей бала – московского генерал– губернатора великого князя Сергея Александровича и его супруги, великой княгини Елизаветы Федоровны – в Монументальной круглой гостиной была расставлена парадная золоченая мебель. Чайный стол, сервированный для «Их Императорских Высочеств», украшали громадные драгоценные севрские вазы и редкие растения.

Съезд гостей начинался в 9 часов вечера. В 1900 году вместе с «августейшим» генерал-губернатором и его супругой на бале присутствовали принц Эрнст Гогенлоэ-Лангенбургский и принцесса Александра. От устроителей празднества губернский предводитель дворянства князь П. Н. Трубецкой преподнес высоким гостям букеты живых цветов – орхидей, ландышей и сирени.

«В час состоялся ужин, – сообщалось в газетном отчете о дальнейшем ходе бала. – Стол сервирован был в Георгиевской зале. В конце залы, превращенной в лес лавровых деревьев, в котором как звездочки сквозили электрические огни, помещался стол Их Императорских Высочеств, расположенный в виде укороченного покоя. Стол ломился под тяжестью фамильного серебра, севрского фарфора и бронзы в стиле Людовика XVI. Цветущие растения разливали благоухание. Изящное меню лежало около каждого прибора, украшенное гербом Московской губернии. Стол этот сервирован был на 36 персон.

Меню ужина было следующее:

Консоме Империаль.

Пирожки: буше а ля рен, риссоли Долгоруковские, пай, гренки.

Филе из лососины. Соус ремуляд.

Жаркое: цыплята, куропатки, рябчики. Салат Эскароль.

Брабри мандариновое.

Буше паризьен.

В Георгиевской же зале обедали предводители дворянства с супругами и многие почетные лица столицы. Для других столы были сервированы в Крестовой зале, Предводительской и т.д. Ужинали до 500 лиц. После ужина танцы продолжались. В общем, бал прошел оживленно и оставил надолго после себя впечатление. Их Императорские Высочества оставили бал, очаровав дворян милостивым вниманием».

Интересно, что в 1914 году в описании главного дворянского бала появились новые, весьма характерные мотивы:

«Да, время меняет людей.

Что, если бы третьего дня в полуночный час поднялся бы из гроба сорок лет царствовавший в Серпуховском уезде Бахметьев. Взглянул бы на предводительский бал. Вскипел бы...

Старик был суровый, неумолимый арбитр в сфере всего, что касалось дворянских традиций, престижа, декорума и этикета. Это он настаивал на издании особого кодекса правил для дворянских балов.

– Чтобы даже на хоры дамы допускались не иначе, как в белых бальных платьях. И непременно – decolletees et manches courtes[5].

А выдача билетов на бал...

Серпуховской предводитель священнодействовал.

– Боже упаси, чтобы в эффектный поток людей белой кости не попала какая-нибудь «неизвестная», не проскользнул какой-нибудь «parvenu»[6].

Скандал на всю губернию!

И в «билетной комиссии» немногочисленная «посторонняя» дамская публика просеивалась сквозь мелкое сито солидных рекомендаций, ручательств.

Мужчин недворян приглашали только за очень видное служебное, или общественное положение. Попасть на бал московского дворянства считалось у тщеславных людей среднего недворянского круга чуть ли не верхом человеческого счастья.

– Марка!.. И на три года зависть друзей и знакомых.

А в «церемониальной комиссии»...

Бывало, деятельность была в полном разгаре чуть не за месяц до бала.

Седая традиция:

– Бал должен быть открыт полонезом.

И комиссия обсуждала как государственной важности вопросы:

– Кому с кем, в какой паре? На первый тур, на второй... В какой последовательности пара за парой...

Времена проходят. Традиции выветриваются. Полонез сдан в архив воспоминаний.

Публика сборная, неподходящая...

И мысль кн. А. Г. Щербатова об обновлении «первенствующего сословия» кровью «второго сорта» врывается в жизнь, хотя бы и через двери бального зала.

– Кто эта интересная девушка? – спрашивает третьего дня стройный гвардеец у фрака, поправляющего монокль в правом глазу.

– Отец ее, кажется, спекулирует в Москве покупкой и продажей домов. Не из общества.

А «девица не из общества» окружена, оживлена и чувствует себя... как дома».

Впрочем, некоторые из «основ», по свидетельству хроникеров светской жизни, все-таки оставались незыблемыми. К ним, в частности, относилось извечное состязание дам в степени роскоши и изящества туалетов. Современному читателю следует знать, что светская дама того времени к сезону балов специально обзаводилась новыми нарядами и скорее покончила бы с собой, чем появилась на празднестве в «старом» платье.

«Но если люди меняются, то внешний вид дворянского бала так же импозантен, как и в прежние времена, – констатировал корреспондент „Голоса Москвы“, описывая Предводительский бал в 1914 году, —

Дамы соперничали между собой туалетами и драгоценностями.

Модели парижских сестер Буэ старались затмить собою модели Дреколля, их побеждал Пакэн и т.д.

Великолепен был туалет на А. В. Базилевской – цвета сомо[7] с отделкой из дорогих кружев. На шее – исключительной красоты ожерелье из изумрудов.