Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта в период Первой мировой войны

Как вспоминал О. М. Берзин, его решение сдать Кремль вызвало взрыв негодования у солдат. Один из них с криком «изменник, ты нас предал!» бросился на прапорщика, направив ему в грудь штык. С большим трудом другим солдатам его удалось удержать. Кто-то бросился к телефону и принялся звонить в Совет. После безуспешных попыток связаться с ВРК солдаты согласились сложить оружие. Берзин открыл Боровицкие ворота. Ворвавшиеся юнкера и офицеры отобрали у Берзина оружие, сорвали погоны и, избив, арестовали его.

Позже возле арсенала разыгралась трагедия, причина которой до сих пор окончательно не установлена. Советские историки называли этот эпизод Октябрьского восстания «расстрелом революционных солдат 56-го полка», который был устроен «озверевшими юнкерами». В официально изданных сборниках воспоминаний событие описывалось однозначно: когда солдаты были выстроены на площади, по ним с разных сторон был открыт огонь из трех пулеметов, а затем – из артиллерийского орудия. Мясорубка была такая, что начальник арсенала генерал М. Н. Кайгородов (!) потом долго подбирал возле того места фрагменты тел.

Даже поверхностный анализ ситуации заставляет усомниться в истинности официальной версии. Пулеметы того времени обладали боевой скорострельностью 250–300 выстрелов в минуту. Если бы это был заранее подготовленный расстрел, то огнем из трех пулеметов за несколько минут были бы скошены не около трех сотен солдат (цифра из советской исторической литературы), а гораздо больше. Скорее всего счет шел бы на тысячи. Кроме того, при первых выстрелах солдаты ринулись в казарму через открытые двери, которые коварные юнкера почему-то оставили открытыми. Вызывает сомнение и целесообразность применения при «расстреле» людей артиллерии.

А самое главное – советские историки полностью обошли молчанием тот факт, что жертвами так называемого «расстрела» стали несколько юнкеров. Чтобы узнать об этом, достаточно было обратиться к мемуарам противников большевиков.

Караул юнкеров на охране Кремля

Юнкер Александровского училища В. С. Арсентьев писал в воспоминаниях, что при осмотре казарм 56-го полка он был поражен обилием находившегося там оружия. По его мнению, солдаты, которые при первых выстрелах забежали в казармы, не спасались от пуль, а спешили схватить винтовки, чтобы открыть огонь по юнкерам. Арсентьев был убежден, что первыми стрельбу начали солдаты:

«Оказывается, план 56-го полка будто был таков: впустив небольшое количество юнкеров в Кремль и, видимо, им подчинившись, по сигналу броситься и уничтожить их; бежавшие навстречу нам солдаты должны были наверху в казармах забрать оружие и напасть на юнкеров. Благодаря отваге и решимости моих товарищей, которым я приказал никого по лестнице не пропускать и немедленно стрелять в случае сопротивления, удалось оттеснить вниз в сени бежавшую наверх массу и забаррикадировать боковую из сеней во двор дверь. В сенях представлялась ужасная картина: лежали и стонали раненые, то и дело подходили новые, на площади свистели пули.

Когда все более или менее успокоилось, мы вышли на площадь; там лежали раненые и убитые солдаты и юнкера, висели вырванные снарядами железные цепи от тумб. Когда мы присоединились к роте, то выяснилось, что, когда 56[-й] полк был выстроен и юнкера были заняты счетом солдат, то из казарм или Арсенала раздались выстрелы в юнкеров – это и было сигналом для оставшихся в казармах начать стрельбу из удержанных винтовок из верхних помещений в находящихся на площади юнкеров, за этим-то оружием и побежали встреченные нами на лестнице солдаты. В ответ на это юнкера открыли стрельбу, а батальонный командир Александровского училища полковник Дренякин приказал открыть стрельбу из орудия через запертые Троицкие ворота; снарядом был убит фельдфебель 6-й роты Александров (племянник богача Третьякова) и еще человек пять юнкеров. Вообще, за все время пребывания в Кремле то и дело стреляли спрятавшиеся солдаты в юнкерские караулы и патрули с разных чердаков Арсенала, Екатеринославских казарм и т. д., но были неуловимы, хотя и были произведены тщательные обыски в этих зданиях…»

Совсем другая версия «кремлевского расстрела» приведена в мемуарах А. Г. Невзорова, который вместе с ротой 4-й школы прапорщиков участвовал в занятии Кремля: