Повседневная жизнь опричников Ивана Грозного

В России Бомелиус оставил по себе зловещую славу «волхва лютого», который к тому же составлял яды и испытывал их на подданных государя. Однако трудно судить, был ли он на самом деле злодеем или пал жертвой интриг в ближайшем окружении Ивана Грозного ^{24}.

На службе государевой

Даже самые отъявленные опричники не только казнили и грабили. Основным занятием для большинства из них, как и для остальной массы дворян и «детей боярских» в XVI веке, оставалась военная служба.

При деде грозного царя, великом князе Иване III, помимо дворянского ополчения появились пехотинцы, вооружённые огнестрельными «ручницами»; в XVI веке они стали называться стрельцами. Стрелецкие полки-«приказы» (по 500–1000 человек) составляли гарнизоны городов и крепостей, несли полицейскую службу. Рядовых стрельцов набирали из вольных людей — крестьян и горожан, которые поступали на пожизненную службу добровольно. Со временем служба стала наследственной: в стрельцы зачисляли «от отцов детей, от братьев братью, от дядь — племянников». Из старослужащих стрельцов назначали пятидесятников и десятников, сотники же и стрелецкие головы были обычно дворянами.

Московские стрельцы не только участвовали в походах, но и несли дворцовую службу, стояли «день и ночь с заряженными ружьями, зажжёнными фитилями» около царских покоев и охраняли царскую казну, составляли своего рода почётный караул при встрече иноземных послов, получали довольно высокое жалованье: «по семи рублей в год, сверх двенадцати мер ржи и столько же овса», а также «сукна» на мундиры. Видимо, какую-то их часть царь держал при себе в опричнине; во всяком случае, двухтысячный полк «стремянных стрельцов» в Москве, по словам англичанина Флетчера, состоял «при самой его особе, принадлежа к дворцу, или к дому, где он живет». Конные стрельцы не только охраняли царя, но и сопровождали его в походах. Например, в 1578 году «на немецкую и на литовскую землю» в свите Ивана IV шли две тысячи стрельцов и казаков «его двора». Городовые стрельцы (служившие в провинциальных гарнизонах) при зачислении на службу получали по рублю и наделялись огородами, пахотной землей и сенокосами (как тогда говорили, несли службу «с земли») ^{25}.

Стрельцы были вооружены гладкоствольными ружьями-пищалями, саблями, которые пришли на смену мечам, и бердышами — топорами с лезвием в форме полумесяца на длинных рукоятках; такое устройство позволяло использовать бердыш как рубящее и колющее оружие. На нижний конец его древка насаживалось железное копьецо для втыкания в землю; при стрельбе из пищали бердыш служил для неё опорой-подсошком.

В Москве существовали арсенал (Оружейная палата) и Пушечный двор, где отливались весьма совершенные пушки. В XVI веке русские мастера уже умели изготавливать орудия с казёнными затворами и многоствольные установки на вращающемся барабане — «сороки» и «органы». Тяжёлые пушки крупного калибра составляли «большой наряд» — осадную и крепостную артиллерию; в полевых войсках находился «полковой наряд» — более лёгкие и подвижные орудия (калибром до 9–10 сантиметров). В походах русская армия имела артиллерийский парк до двухсот стволов; всего же на вооружении в крепостях и арсеналах находилось до двух тысяч орудий. На ежегодных смотрах пушкари показывали свое искусство, стреляя по мишеням. В сражениях с татарской конницей успешно применялись «гуляй-города» — подвижные замкнутые укрепления из щитов с отверстиями для пушек и пищалей. С появлением артиллерии деревянные стены перестали быть надёжным укрытием, поэтому стали строить крепости из камня и кирпича — новые кремли в Москве, Туле, Зарайске, крепости Иван-город и Смоленск. Возведением крепостей и осадными работами руководили инженеры-«розмыслы».

Но всё же основную силу как земской, так и опричной армии составляли провинциальные помещики — городовые дворяне и «дети боярские». Дворянские «недоросли» уже с пятнадцати лет считались годными для службы, но небольшая отцовская «вотчинка» или поместье не могли обеспечить средства к существованию для всех подраставших сыновей. Безземельные служилые люди подавали челобитную с просьбой наделить их «поместейцем». В Поместном приказе устанавливался земельный и денежный «оклад»: такого «новика», но получал он, как правило, только часть (половину, а то и треть) полагавшейся ему по окладу земли — «дачу», то количество никем не занятой пахотной земли с крестьянами, которым на данный момент располагала казна в родном уезде соискателя. Остальное приходилось «приискивать» самому и по обнаружении «ничейного» участка земли с мужиками немедленно подавать новую просьбу о закреплении этой земли за ним.