Повседневная жизнь Петра Великого и его сподвижников

Другой венец архимандрит надел на Анну, произнеся соответствующие слова по-славянски. Венец над невестой держал Меншиков, а над женихом — царь. Для нетерпеливого Петра I было трудно продолжительное время держать руки на весу, поэтому он вскоре переложил свою обязанность на квартирмейстера царской шлюпки, который по случаю оказался рядом. При этом царь приказал Яновскому поскорее заканчивать обряд. Тогда архимандрит немедленно благословил жениха по-латински: «Да возвеличишься как Авраам, да благословен будешь как Исаак и приумножишься как Иаков, во имя Отца и Сына и Святого Духа», после чего с соответствующими словами обратился к невесте, и венчание на этом окончилось. Юст Юль отметил: «..других обычных венчальных обрядов соблюдено не было; так, бракосочетающиеся не пили за здоровье друг друга, не обходили в пляске кругом аналоя и не держали в руке свечей. Быть может, — вполне резонно предположил датский дипломат, — царь нарочно это так устроил, чтобы всеми этими странными, чуждыми обрядами не слишком досадить герцогу, который и без того уже весьма неохотно согласился венчаться по русскому чину»⁽¹⁵⁾.

Из часовни царь в качестве маршала повел молодых в свадебную залу, где посадил за стол под балдахином из алого бархата. Над головами новобрачных висели два венца, украшенные драгоценными камнями. За один стол с ними сели вдовствующая царица Прасковья Федоровна с дочерьми Екатериной и Прасковьей — мать и сестры невесты, а также Екатерина Алексеевна, которая пока что именовалась в записках Юста Юля «любовницей царя», так как брак между ними еще не был заключен. Кроме того, в зале стояло еще три стола: один из них был занят дамами, а другие два — мужчинами. Петр в силу своих обязанностей маршала «сам служил за столом и через посредство своих шаферов всем распоряжался». Возле дома были поставлены пушки, которые при каждом тосте палили 13 раз. «Ложки на столах были деревянные», — не преминул отметить Юль экзотическую для него особенность сервировки этого свадебного торжества.

Пир окончился танцами: «царь и шаферы протанцевали сначала с молодою, потом с молодым и наконец с посажеными отцами и нареченными братьями жениха и невесты. А затем танцевали как попало кто хотел». Танцы продолжались до одиннадцати часов вечера, после чего новобрачные отправились ко сну в отведенное для них помещение в доме князя Меншикова.

На другой день гости вновь собрались в той же зале в два часа пополудни. «Обедали по-вчерашнему, — отмечает Юль, — с соблюдением того же порядка, при маршале, шаферах и пр. Выпито было 17 заздравных чаш, из коих каждая приветствовалась 13 пушечными выстрелами». Порядок тостов «царь наперед записал на особый лоскуток бумаги, как то здесь в обычае на подобных пирах».

Праздничная трапеза окончилась сюрпризом. «По окончании обеда, — рассказывает Юль, — в залу внесли два пирога; один поставили на стол, за которым сидел я, другой — на стол к новобрачным. Когда пироги взрезали, то оказалось, что в каждом из них лежит по карлице. Обе были затянуты во французское платье и имели самую модную высокую прическу. Та, что была в пироге на столе новобрачных, поднялась на ноги и, стоя в пироге, сказала по-русски речь в стихах так же смело, как на сцене самая привычная и лучшая актриса. Затем, вылезши из пирога, она поздоровалась с новобрачными и с прочими лицами, сидевшими за их столом. Другую карлицу — из пирога на нашем столе — царь сам перенес и поставил на стол к молодым. Тут заиграли менуэт, и карлицы весьма изящно протанцевали этот танец на столе пред новобрачными. Каждая из них была ростом в локоть». После свадебного пира был зажжен фейерверк, установленный на плотах на Неве, а следом начались танцы, продолжавшиеся до полуночи.

Третий день свадьбы праздновался в доме герцога Курляндского, где в гостях «был весь двор и царь-маршал со своими шаферами. На пир этот были также званы все иностранные посланники и знатные иностранцы»⁽¹⁶⁾.

8 (20) июня 1710 года состоялась свадьба бывшего сибирского воеводы князя Михаила Яковлевича Черкасского. Жених тогда серьезно хворал, но Петр I приказал поднять его из постели и привести в церковь для венчания именно в этот день, поскольку накануне была получена радостная весть о взятии русскими войсками Риги. Юст Юль отмечает, что Черкасский «был так болен и слаб, что без посторонней помощи не мог стоять на ногах и во время венчания два человека должны были его поддерживать, так что можно было скорее подумать, что он не женится, а умирает»⁽¹⁷⁾.