Повседневная жизнь Петра Великого и его сподвижников

Объявление об учреждении ассамблей извещало подданных: «Ассамблея — слово французское, которое на русском языке одним словом выразить невозможно, но обстоятельно сказать: вольное, в каком доме собрание или съезд; делается не для только забавы, но для дела, ибо тут можно друг друга видеть и о всякой нужде переговорить, также слышать, что где делается, притом же и забава». На эти собрания «вольно всякому прийти, как мужескому полу, так и женскому». Далее этот пункт конкретизировался: «…каким чинам на оные ассамблеи ходить, а именно: с вышних чинов до обор-офицеров и дворян, также знатным купцам и начальным мастеровым людям, также и знатным приказным; тож разумеется и о женском полу, их жен и детей». Под «начальными мастеровыми», как пояснил Вебер, подразумевались «преимущественно кораблестроители».

Определялось время проведения ассамблеи: «ранее пяти или четырех часов не начинается, а далее десяти по полудни не продолжается». Хозяин дома, в котором проводилось собрание, не был обязан встречать, провожать и потчевать гостей. Более того, он мог даже отсутствовать. Ему вменялось в обязанность только «несколько покоев очистить», поставить столы и приготовить на них свечи, «питье употребляемое в жажду» и «игры на столах употребляемые», то есть карты, шахматы и шашки. Каждый из гостей мог явиться в любое удобное для него время, лишь бы не раньше и не позже установленного срока, «также тут быть сколько кто хочет и отъехать волен когда хочет».

Хозяину и гостям предписывалось вести себя раскованно и непринужденно: «Во время бытия в ассамблее вольно сидеть, ходить, играть, и в том никто другому прешкодить или унимать, также церемонии делать вставанием, провожанием и прочим отнюдь да не дерзает, под штрафом Великого Орла, но только при приезде и отъезде поклоном почтить должно»⁽⁷⁸⁾.

Упомянутый кубок Большого (Великого) орла мог явиться достаточно тяжелой мерой наказания для малопьющих: он вмещал больше литра вина, и выпить его полагалось «в один дух». Однако большинство лиц из ближайшего окружения государя вряд ли боялись подобного штрафа. «Хотя на ассамблеях, — отмечал Вебер, — никому не предлагается вина или водки больше того, сколько кто сам пожелает, кроме случаев (которые нередко повторяются), когда кто поступит в противность установленным правилам; тем не менее иной русский порядочно напивается и смотрит на учреждение ассамблей как на одно из лучших нововведений в России»⁽⁷⁹⁾.

Порой действие алкоголя заставляло забывать о хороших манерах. Берхгольц рассказывает, как на ассамблее 22 марта 1722 года подрались два «почтенных старика» — адмирал К. И. Крюйс и вице-адмирал К Г. Зоммер, в результате чего последний упал под стол и потерял парик⁽⁸⁰⁾. Думается, подобные случаи не были редкостью.

На ассамблеях Петр принципиально демонстрировал отсутствие деликатных манер и обходительности в обращении. Он запросто садился играть в шахматы с корабельными мастерами, вместе с ними пил пиво и тянул махорку из длинной голландской трубки, не обращая внимания на танцевавших в той же зале дам⁽⁸¹⁾.

Французский консул Анри Лави 19 (31) декабря 1718 года был на ассамблее у вице-адмирала Корнелиуса Крюйса, где присутствовали царь, царица, многие российские вельможи, а также иностранные дипломаты. Порядок проведения подобных собраний французский дипломат описал следующим образом: «Такого рода ассамблеи устраиваются три раза в неделю, поочередно у знатных придворных. На них одни играют в шахматы или в карты, другие курят, пьют, разговаривают о новостях дня, даже о торговле, так как и именитые купцы допускаются на эти собрания. Если кто, когда царь проходит мимо, почтительности ради, встанет, того подвергают штрафу, т. е. заставляют выпить огромный кубок вина. Дамы сидят в отдельном апартаменте, куда к ним иногда призывают для танцев министров и других сановников»⁽⁸²⁾.

Для проведения ассамблей в соответствии с правилами хорошего тона требовалось по меньшей мере четыре помещения: «одна комната назначена для танцев, другая для всякого рода карточной игры и особенно для шахматной (в которой отличаются самые простые русские люди), в третьей комнате курят и ведут беседы, а в четвертой женщины играют в фанты и другие забавные игры». Однако этот идеальный порядок не всегда соблюдался, по всей видимости, из-за недостатка свободных помещений в некоторых домах. «Что мне не нравится в этих ассамблеях, — замечает Берхгольц, — так это, во-первых, то, что в комнате, где дамы и где танцуют, курят табак и играют в шашки, отчего бывают вонь и стукотня, вовсе неуместные при дамах и при музыке, и, во-вторых, то, что дамы всегда сидят отдельно от мужчин, так что с ними не только нельзя разговаривать, но не удается почти сказать и слова. Когда не танцуют, все сидят как немые и только смотрят друг на друга»⁽⁸³⁾.