Повседневная жизнь русского офицера эпохи 1812 года

Екатерина II, как оказалось, неспроста опасалась, что ее внуки пойдут по стопам отца, «парадомания» которого при ее дворе была «притчей во языцех». Чему только не учили великих князей, чтобы развить в них задатки государственных деятелей, не впадающих в крайности воинского ремесла: «г-н Александр» с «сударем Константином», как величала их в шутку царственная бабушка, мотыжили землю, сажали горох, высаживали капусту, ходили за плугом, гребли в челноке, рисовали, играли на скрипке, ловили рыбу, «отделяя щук от окуней» и т. д. Наставник великих князей Ф. С. Лагарп делал все от него зависящее, чтобы отвратить своих питомцев от «царской науки», как окрестили в обществе увлечение всех мужчин императорской фамилии со времен Павла I. Но бледные слова увещеваний, по-видимому, были бессильны перед великолепием красочного зрелища множества людей, стройно марширующих под звуки музыки. Великий князь Константин, отличавшийся от своего брата несдержанностью характера, однажды крикнул воспитателю в припадке ярости: «Когда я вырасту, я войду со всеми моими армиями в Швейцарию, чтобы разрушить вашу страну!» ^{4}В другой раз царственные мальчики, несмотря на все запреты и предосторожности, вырвались от Лагарпа, бросились к маршировавшему на плацу батальону и, к восторгу отца, самостоятельно провели учение, обнаружив твердое знание воинских команд. Воспитатель посчитал благом утаить это происшествие от императрицы. Тщательно продуманная педагогическая система воспитания «русских принцев» рушилась на глазах. Очевидно, права была их современница графиня А. Потоцкая, высказавшая в мемуарах следующее соображение: «Наверно знаю, что я лучше всего знала то, чему меня меньше всего учили…» ^{5}Один из придворных уже в 1793 году констатировал факт, характерный для будущего императора: «Он прилепился к детским мелочам, а паче военным».

Для Александра I «военные забавы мирного времени» были отнюдь не мелочью. Из рассказа Ж. де Местра явствует, что в самом начале его царствования граф П. А. Толстой осмелился заметить молодому царю: «"Государь, с этим Вашим парадированием Вы погубите сначала себя, затем Россию, а потом всю Европу". Но император не обратил на его слова никакого внимания. Он самолично командует учениями гвардии. Здесь изобрели какой-то новый барабан с ужасающим грохотом. Все смеются, особенно офицеры, что, конечно, есть великое зло» ^{6}. Государь, как и его брат Константин Павлович, оставался при своем мнении, о чем свидетельствуют воспоминания С. Г. Волконского: «Не могу забыть одного обстоятельства на одном из моих дежурств. Это было при маневрах на Смоленском поле. Маневр представлял отпор английского десанта на эту местность Васильевского острова (Россия была тогда в неприязненных отношениях с Англией вследствие Тильзитского мира). Наши сухопутные войска маневрировали против вымышленного десанта, не было даже флотилии, изображающей английский десант.

Авангардом нашим командовал В. К. Константин Павлович, главным корпусом — сам Государь. Я был послан к Великому князю осведомиться от него, что у него происходит, и получил в ответ: "англичане поражены, едва успевают достигать своих лодок, совершенная победа с нашей стороны, и с нею поздравьте Государя". Едва удержался я от смеха при этих словах, сказанных с полным убеждением, что все это было, и поневоле должен был передать эту чушь Государю» ^{7}.