Повседневная жизнь русского офицера эпохи 1812 года

Судьба В. И. Левенштерна в чем-то схожа с судьбой князя А. Г. Щербатова, также пережившего семейную драму. Правда, поначалу князь Щербатов вел жизнь, вполне достойную гвардейского офицера — первой его возлюбленной была жена начальника: «…Я без всякой цели поехал посетить графа <…>, был принят хозяйкою, которая явилась столь прелестной, столь очаровательной, что я при первой с ней встрече пленился ее красотою, умом и свободным обхождением; с этой минуты я искал всех случаев чаще с нею видеться, в чем легко и успел, частые свидания в обществах короче познакомили меня с нею, и я не замедлил объяснить ей то чувство, которое она во мне поселила; одним словом, я страстно ее полюбил, и она сделалась единственным предметом моих помышлений, я проводил все мое время в ее обществе, даже самая служба подавала мне способ чаще с нею видеться; из беседки сада ее была дверь на площадь, где я всякий день делал разводы, которые я не начинал прежде выезда графа <…> по обыкновению его поутру около 11 часов. Можно себе вообразить восторг молодого генерала, окруженного военным блеском пред глазами предмета его обожания, я вполне наслаждался сим чувством, после развода обыкновенно заходил я завтракать в беседку»^{34}.

Однако вскоре за описанием этой сомнительной любовной идиллии в воспоминаниях следует признание: «На первых днях моего приезда в Москву я увидел ту, которая так сильно встревожила жизнь мою, и с первой минуты неизъяснимое чувство овладело мною, я еще не был влюблен, но уже все мои мысли наполнились ею, видеть ее ежедневно сделалось первою для меня потребностию, она была не красавица, но все в ней было приятно и даже очаровательно; ум имела превосходный, украшенный отличными познаниями и талантами…»^{35} Семейный союз двух любящих сердец был непродолжительным: «…Я мог безмятежно наслаждаться счастием и предаваться надежде на прочность его; беременность милой жены моей придавала мне новое чувство благополучия. Так провел я в восторге остаток лета; время счастия моего мог бы я считать днями! <…> Мы еще смотрели в будущность, делали планы жизни, — но судьба располагала иначе. Накануне нового года (1810-го) она занемогла зубной болью; казалось, безделица — как вдруг открылась жестокая нервная горячка, — все употребленные средства были тщетны. 3 генваря ее уже не было, — никакие слова не могут выразить моего отчаяния — удивляюсь только о том, что я не лишился тогда ума. Все для меня кончалось.

Отец мой 74-летний, до сего времени здоровый, любивший меня нежно, так был поражен моим несчастием, что тот же день слег в постелю, — чрез две недели и его не стало. Нежная и чадолюбивая мать моя, несколько лет уже слабого здоровья, не могла перенесть этих жестоких для сердца ее ударов — болезнь ее усилилась, и чрез два месяца с половиною (3 апреля) и она переселилась в вечность. И так в продолжение ровно трех месяцев я лишился всех тех, которых тогда более всех любил в свете, — лишился и того неизвестного еще существа, которое могло бы воспоминать мне потерянного ангела и служить некоторым утешением. Редко люди бывают так несчастливы, как я был в то время — и я остался жив! И в полном уме!»^{36}

Как разгоняли нестерпимую тоску военные люди? Отправлялись на войну, где, по выражению генерала П. П. Коновницына, «под пулями искали рассеяния» от душевных невзгод. Так же поступил и князь А. Г. Щербатов: «Между тем начались военные действия за Дунаем, война загорелась сильно, я решился ехать к армии не для того, чтоб искать славы, но надеялся найти конец моим мучениям». В те времена утверждали, что «смерть бежит от тех, кто ее преследует». В поисках смерти, как опять же часто бывало в те времена, молодой генерал обрел славу, а его любовь и скорбь были увековечены В. А. Жуковским в знаменитом «Певце во стане русских воинов»:

Хвала, Щербатов, вождь младой!
Среди грозы военной,
Друзья, он сетует душой
О трате незабвенной.
О витязь, ободрись… она
Твой спутник невидимый,
И ею свыше знамена
Дружин твоих хранимы.
Любви и скорби оживить
Твои для мщенья силы:
Рази дерзнувших возмутить
Покой ее могилы.

После «замирения Европы» русские воины возвращались в Отечество, где их ожидали с восхищением и любовью. «Настал 1817 год и с ним возобновилось мое существование, после семилетнего вдовства и горестного чувства о незабвенной потере Провидение сжалилось надо мною и послало мне утешителя; 29 апреля я женился на Апраксиной, и вновь открылось для меня новое счастие, новая жизнь. Я провел все лето в удовольствиях и наслаждениях, давно мне чуждых…» — рассказывал князь А. Г. Щербатов. Эта печальная история завершилась счастливо.