Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой

В ресторане едва ли не каждый столик был начинен «жучками», которые подкладывали даже в хлебницы. Слушали не только Галину Брежневу, но и элитных проституток из «Интуриста», «Националя», «Метрополя», приезжавших вместе с иностранцами. В ресторане сложилась и своеобразная традиция проводов отъезжавших в Израиль, собиравших большое количество народу.

За соседними столиками сидели друзья Брежневой, например Юрий Соколов — «отличный мужик», по отзывам работников ресторана, снабжавший дефицитом ночные посиделки. Большой друг советской богемы. Поддержка приятельских (а лучше — дружеских) отношений с работниками сферы торговли была основным условием доступа богемы к дефицитным продуктам. Директора центральных магазинов Москвы не испытывали нужды в друзьях. Вот типичный случай. Однажды Андрей Вознесенский пригласил к себе в гости на Котельническую набережную американского журналиста Хендрика Смита. Поэт устроил в честь американца и его жены роскошный ужин: икра, семга, оливки, сервелат и прочие деликатесы. Возможно, что этот пир горой и остался бы единственным потрясением для иностранного гостя, если бы в квартире не затрезвонил телефон. Вознесенский взял трубку и очень сердечно поприветствовал звонящего. Вдруг он зажал трубку рукой и обратился к Смиту: «Вы не могли бы помочь достать билеты на завтрашний хоккейный матч Швеция — СССР?» Вопрос не застал журналиста врасплох: он как раз принес с собой билет специально, чтобы подарить его Вознесенскому, но ждал приличествующего момента для вручения. «Надо же, какое совпадение!» — скажет читатель. Да, чего только не бывает в жизни. Но поражает дальнейшая реакция поэта: он сказал, что ему звонит человек, самый нужный для него в жизни. Но это не какой-то его поклонник из ЦК, способный решить вопрос о его очередной загранкомандировке или издании новой книги стихов. Оказывается, Вознесенскому позвонила директор крупного московского гастронома, которая и снабжала поэта деликатесами. В подтверждение своих слов он обвел глазами уже изрядно подчищенный стол, надо думать, в это время у заморского гостя зародилось даже некоторое смущение. Он ведь съел уже немало столь драгоценных продуктов. Вознесенский стал умолять Смита отдать билет на хоккей директрисе, поскольку она, бедная, так в нем нуждается. Сама-то она и так пойдет на хоккей (ее муж какая-то шишка), но билет предназначается для ее любовника, тоже любителя хоккея. Ничего не поделаешь, пришлось согласиться.

Наивность американца бросается в глаза даже невооруженному глазу. Кого он хотел удивить хоккейными билетами в Москве? Вот если бы он принес настоящие американские джинсы или апельсины. Доступность дефицитных благ в системе ценностей московской богемы стояла на первом месте. Многолетний член президиума Верховного Совета СССР, орденоносец и лауреат, поэт Расул Гамзатов с гордостью рассказывал своим друзьям, что знаком с директором ГУМа.

Приемная директора Московского гастронома № 1 на улице Горького, бывшего Елисеевского, с утра до ночи была полна посетителями — узнаваемыми артистами театра и кино, звездами эстрады, писателями, спортсменами, даже космонавтами. Большие начальники сами не приезжали — присылали шоферов, складывавших коробки со всякой всячиной в багажники персональных черных «Волг».

«Отличник советской торговли» Юрий Соколов вел себя так, будто ничего со времен Елисеевых не изменилось. Они-то в 1901 году открывали свой «храм обжорства» как магазин колониальных товаров, но и Соколов по-хозяйски чувствовал себя в их кабинете. Его магазин всегда получал самые свежие и редкие продукты с базы, которыми Соколов торговал из-под прилавка или из-под полы — то есть не пуская их в свободную продажу, а придерживая для нужных людей. Соколов в ответ на их просьбы — кому на свадьбу, кому на юбилей или семейный праздник — одаривал (за деньги, разумеется) деликатесами: одному балычок, другому ветчинку, третьему анчоусы, четвертому финский сервелат. Та же самая картина наблюдалась и в других гастрономах, например в «Смоленском» в конце Старого Арбата. Все было похоже. Только фамилия тамошнего директора была иной. Какой? А не все ли равно, таковы были правила игры, система взаимоотношений, если хотите.

Чтобы стать клиентом Соколова, нужна была рекомендация от проверенного человека — это было привычное дело. «Я от Ивана Ивановича» — расхожая фраза и одновременно рекомендация того времени, означающая блат. Блат — это пропуск к дефицитным благам и товарам посредством неформальных контактов. Пришедших в кабинет к Соколову новых посетителей он встречал не то чтобы небрежно, а с некоей едва уловимой усталостью в глазах от постоянных усилий доказывать людям, что кем бы они ни были, это не они для него, а он для них существует. Один такой в Москве. На столе директора всегда лежала высокая пачка визитных карточек — демонстрация широты его клиентуры. Естественно, что проблем у Соколова с билетами в Большой театр, на Таганку, в Ленком не было.