Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой

В разгар развитого социализма из радиоприемников и с телеэкранов широко разливалась песня Александры Пахмутовой на слова Николая Добронравова «Малая Земля», которую наперегонки принялись исполнять звезды советской эстрады. Ожидание артистов да и авторов было объяснимо — хотя бы одному зрителю на кремлевском концерте песня точно понравится, не говоря уже о его коллегах по работе и друзьях-однополчанах. Так и вышло, песня стала лауреатом телевизионного конкурса «Песня года 1975» и исполнялась вплоть до 1982 года и могла бы кануть в Лету вместе с другими подобными проявлениями любви творческой интеллигенции к дорогому Леониду Ильичу. Тем не менее не весть какой музыкальный шедевр, но эта песня осталась в памяти именно благодаря своему тексту, в первом куплете говорится:

Малая Земля. Кровавая заря…
Яростный десант. Сердец литая твердь.

Именно последние три слова и заставляют до сих пор ломать голову — что имел в виду автор текста? При чем здесь сердце и почему оно литое? Ведь человеческое сердце должно биться. И каким образом оно превращается в твердь? Не будучи в силах ответить на столь сложные вопросы, я как-то обратился по этому поводу к поэту Константину Ваншенкину. Старый поэт-десантник (а вдруг у десантников какие-то особые сердца?), бывавший довольно резким в оценках, не изменил себе и здесь. Характеризуя художественный уровень процитированного мной произведения, он не стал подбирать слова, а довольно емко и лаконично сформулировал свои соображения на этот счет. Из всех произнесенных им выражений я могу привести здесь лишь слово «хреновина»…

Некоторые читатели могут возразить — почему в книге не названа фамилия художника N или писателя NN? Ведь они тоже богема, их также видели в ресторане ЦДЛ или Дома актера, в «Национале» или «Арагви», в приемной директора Елисеевского гастронома, на выставке в Манеже, на приеме в посольстве и пр. Но книга не резиновая, к тому же это не справочник творческих союзов с адресами и телефонами. И дело даже не в конкретных фамилиях, а в типичности богемных персонажей. В конце концов, важна не фамилия, а образ жизни, представленный во всей полноте своей повседневности. Я бы мог не называть фамилий — и все равно читатель узнал, о ком идет речь, ибо родина знает своих героев.

И все же о типичности. Ну не жил бы в Москве Анатолий Зверев, спился бы или прибили бы его еще в конце 1960-х годов, — нашелся бы другой богемный художник, снискавший бешеный успех у культурного обывателя, ибо обыватель этот испытывал неудовлетворенную потребность в другом искусстве, противном соцреализму. То же можно сказать и про Веничку Ерофеева, и про Чудакова, они вроде бы не советские, но порождены-то все равно этой средой, напитавшей их досыта жизненным опытом и бесценным материалом для творчества, «в родной земле черпая силы, как говорил наш замполит…»…

Допустим, что Лилю Брик арестовали бы еще в 1937-м и сгинула бы она навсегда, как Зинаида Райх. И сейчас бы мы говорили о ней как о жертве репрессий. Но ведь вместо Лили придумали бы новую фигуру — ибо кто-то должен был устраивать у себя на квартире тусовки с иностранцами и поэтами-правдолюбами, ездить в Париж и уговаривать Ива Монтана, выполнять обязанности музы пролетарского поэта. Фамилия поэта также могла быть иной. Сама советская система диктовала такие условия игры, в которой каждый выполнял отведенную ему роль (недаром Сталин пригрозил Крупской, что Ленину найдут другую вдову). И даже эмигрировавший из Союза живописец или литератор был интересен Западу именно как прямой антипод оставшимся в стране коллегам. Лишь единицы смогли «там» очиститься от советской кожуры. И влияние этого этапа отечественной истории на наше настоящее и будущее нам еще только предстоит оценить.

Заканчивая эту книгу, я, признаюсь, все пытался подобрать некий девиз или слоган, которым можно было бы обозначить главный принцип повседневной жизни московской да и всей советской богемы. Но все подходящие выражения в книге уже использованы, а повторяться не хочется. И «фига в кармане», и «халтура — тоже водка», и «главное — не как лепить (рисовать, писать, играть), а как сдавать», и даже про «несколько видов правды»… Это очень точные слова, самое главное, что они не придуманы, а сказаны персонажами этой книги. У меня же нет иного варианта, как охарактеризовать все происходившее с богемой на протяжении семи десятков лет, как «сердец литая твердь». Мне кажется, это очень точно. Надеюсь, читатель не осудит автора этой книги за оксюморон.

Литература

Документы

Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Ф. 589. Оп. 2. Ед. хр. 1.

Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 76. Оп. 3. Д. 303. Л. 1–3.

Центральный архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ЦА ФСБ РФ). Ф. 2. Оп. 9. Д. 11. Л. 41.

Книги и статьи

Smith H. Les Russes. Paris: Pierre Belfond, 1975.

Айзенберг М. Открытки Асаркана // Знамя. 2005. № 11.