Повседневная жизнь советской коммуналки

Каслинская мясорубка стоила в магазине три с половиной рубля. Импортные – они тоже были в продаже – шли по пять с половиной и семь с половиной рублей. Разумеется, советский обыватель предпочитал отечественный образец. Ведь качество было практически равноценно, там просто нечему было сильно различаться и, соответственно, не за что было переплачивать.

Конечно же, пытались что-нибудь упростить и рационализировать. В связи с этим как-то раз произошел курьез. Одну из модификаций выполнили без «лишней», как подумалось инженерам, детали – крепежного винта ручки. Тогда же директора и главного конструктора завода вызвали «наверх» – на совещание к министру. Министр долго расхваливал каслинцев прочим присутствующим, а в конце своей речи взял привезенный ими образец мясорубки и со словами «учитесь, как надо делать» схватил мясорубку за ручку и потряс ею над головой. В этот момент мясорубка соскочила с ручки и с грохотом упала на пол. Министр не покалечился лишь чудом.

Крепежный винт, естественно, вернули. Но потом все же опять убрали – уже навсегда. Ручка у нашей мясорубки уже просто надевалась на червячный нож, ничем к нему не прикрепляясь.

А в скором времени советская мясорубка была признана лучшей в мире. Неудивительно – ведь основной специализацией каслинского завода было изготовление художественных изделий. Поначалу это были, разумеется, ограды, надгробия, решетки, половые плиты, лестничные ступени и перила. Но в скором времени завод освоил новую нишу – чугунные украшения. Всевозможные подсвечники, тарелки, скульптурные фигурки, пресс-папье, настольные часы, чернильные приборы, каминные щипцы – всего не перечислить.

Каслинские изделия получали золотые и серебряные медали на столичных выставках 1860 и 1861 годов соответственно, а также награды на популярных в прошлом Всемирных выставках в Париже, Вене, Филадельфии, Копенгагене и Стокгольме. Выставки в Москве, Нижнем Новгороде, Екатеринбурге, Милане, Мальме. И везде – триумф. Неудивительно, что в редком российском доме не найдется какая-нибудь симпатичная каслинская безделушка.

Павел Бажов посвятил каслинскому литью зарисовку «Чугунная бабушка»:

«Против наших каслинских мастеров по фигурному литью никто выстоять не мог. Сколько заводов кругом, а ни один вровень не поставишь… Тоже ведь фигурка, сколь хорошо ее ни слепит художник, сама в чугун не заскочит. Умелыми да ловкими руками ее переводить доводится.

Формовщик хоть и по готовому ведет, а его рука много значит. Чуть оплошал – уродец родится.

Дальше чеканка пойдет. Тоже не всякому глазу да руке впору. При отливке, известно, всегда какой ни на есть изъян случится. Ну, наплывчик выбежит, шадринки высыплит, вмятины тоже бывают, а чаще всего путцы под рукой путаются. Это пленочки так по-нашему зовутся. Чеканщику и приходится все эти изъяны подправить: наплывчики загладить, шадринки сбить, путцы срубить. Со стороны глядя, и то видишь – вовсе тонкое это дело, не всякой руке доступно.

Бронзировка да покраска проще кажутся, а изведай – узнаешь, что и тут всяких хитростей-тонкостей многонько.

А ведь все это к одному шло. Оно и выходит, что около каслинского фигурного литья, кроме художников, немало народу ходило. И набирался этот народ из того десятка, какой не от всякой сотни поставишь».

После революции профиль завода по большому счету не менялся. Разве что несколько подкорректировалась идеология. Ангелы, царские бюсты и распятия уступили место новым героям – спортсменам и буденновцам. И мясорубкам.

Таким образом практически каждый житель советской коммуналки обладал произведением искусства высшего разряда. Правда, немногие об этом знали. Вертели мясо, прочий фарш. Чертыхались, если он не вылезал из круглых дырочек рядом с ножом, начинали вертеть ручку обратно. Фарш поднимался вверх, его прокручивали еще раз – и так, пока все не уйдет из мясорубки. Подобное случалось либо когда мясо было слишком жилистым, либо при тупых ножах, либо когда в раструб мясорубки пытались запихнуть очень много крупных кусков мяса.

В каслинских мясорубках терли ягоды на заготовки, отжимали облепиху, делали тесто для домашнего печенья, крутили начинки к пирогам, хлеб на котлеты, селедку для паштета, овощи. Гурманы пропускали раковые шейки, благо раки в коммунальную эпоху были вполне доступны – иди да лови.

Архангельская мемуаристка Т. Смирнова, будучи в Великую Отечественную войну маленькой девочкой, писала о тех непростых годах: «Ели мы в войну морскую капусту. Это водоросли, из которых добывают йод. Капусту эту надо было молоть на мясорубке – противные скользкие зеленые и желтые плети втягивались в мясорубку, извиваясь. Потом из них надо было как-то вымочить йод. Я есть их не смогла».

Дырочки же, из которых шла «готовая продукция», время от времени прочищали простой серной спичкой – она идеально подходила к этому диаметру.