Повседневная жизнь средневековой Москвы

Павел Алеппский свидетельствовал, что московские купцы не любили торговаться. Ему, выросшему на Востоке, такая сдержанность была в диковинку. Однако и сами москвичи могли на своей шкуре почувствовать, что пословица «спрос не грех» далеко не всегда верна в торговых рядах. Так, 3 октября 1693 года слуга думного дьяка П. Загребин приценивался к крашенине Романа Игнатева и, «поторговав, прочь пошел». Продавец так оскорбился невниманием к своему товару, что начал Загребина «бранить и бесчестил, и называл ево вором и мошенником». Попавший в такую же ситуацию солдат потешного Преображенского полка Игнатий Косточкин был обозван «боярским холопом и оленьим ухом». Иногда достаточно было просто пройти мимо чьей-то лавки и остановиться у другой, чтобы получить порцию брани, а то и побои. Так, пострадал от члена Гостиной сотни Бориса Полосина холоп стольника Нарышкина, покупавший белорыбицу в Рыбном ряду Впоследствии он жаловался, что торговец его «бранил и бесчестил и бил и увечил и кричал товарыщем своим и сидельцом, чтоб его бить». 11 мая 1687 года тяглец слободы Большие Лужники Алфер Осипов, торговавшийся с мясником Константином Игнатьевым, предложил ему цену за мясо существенно ниже той, которую запрашивал продавец. Торговца это так разозлило, что он не только выбранил покупателя, но и, «взяв часть мяса, ударил Осипова в лицо и подшиб глаз»^{505}.

Впрочем, и покупатели не всегда были невинными жертвами грубых и агрессивных продавцов. Случалось, они ломали товар, пытались его унести, не заплатив, бранили и били самих торговцев. 28 сентября 1687 года слуга думного дьяка В.Г. Семенова Андрей Савельев отправился в ряды купить оконные рамы, но качеством товара остался недоволен — всячески хулил его, бросал на прилавок, бил по нему рукой. Дело закончилось матерной перебранкой — до драки с кровопролитием на этот раз не дошло. В том же году торговцу Федору Васильеву был нанесен, говоря современным языком, моральный и материальный ущерб. В его лавку пришел тяглец Мещанской слободы Иван Романов и начал придираться к внешнему виду продавца — «стал его бранить и бесчестить и говорить, у тебя де ухо отсечено и ты за то ухо взял пять рублев, и повалил у него скамью с товаром с яблоки на землю и там товар перебил и перемарал и ногами перетоптал, цена на 6 рублев с полтиною»^{506}.

Суммируя сведения о нравах торговой Москвы, обратим внимание на то, что известия иностранцев и русские судебные дела свидетельствуют о разных негативных явлениях. Иностранцы жалуются на обман, а русские — на грубость и агрессивность. Это, конечно, не означает, что иностранцев не «бранили матерно», а русских покупателей не стремились обмануть. Разница состоит в том, что иностранцы имели дело с крупными торговцами, гостями и членами купеческих сотен, которые своими хитроумными торговыми операциями стремились ввести их в убыток, а русские получали свою порцию брани или удар куском мяса в лицо прямо в рядах или на рынке. Цена вопроса в первом случае составляла десятки или даже сотни рублей, во втором — исчислялась рублями, алтынами или копейками. Однако и сами московские торговцы могли предъявить те же претензии иностранным и русским покупателям. В этих конфликтах обе стороны, по-видимому, стоили друг друга.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЖИЛИ-БЫЛИ МОСКВИЧИ

Дом — полная чаша

В области этнографии средневековой Москвы и средневековой России исследователи добились значительных успехов, детально описав классическую этнографическую триаду «жилище, одежда, пища». Богатый материал для этого дают письменные источники (документы и описания иностранцев), а также результаты археологических исследований. Опираясь на труды предшественников, мы можем представить себе, как выглядели дома столичных жителей, как протекала повседневная жизнь московской семьи той эпохи.

Дом зажиточного горожанина состоял из нескольких групп помещений — парадные комнаты, покои хозяина дома, женская и детская половина, хозяйственные и служебные помещения. Если с отцом жили взрослые сыновья или дочери, они также имели собственные комнаты.

Для хозяйственных нужд обычно отводился подклет. В источниках говорится о жилых и «глухих» подклетах. Вероятно, в первом случае это было пространство на первом этаже под жилыми комнатами хозяев, которое также могло использоваться под жилье (чаще всего для слуг), а во втором — не имевшие отдельного входа помещения первого этажа, в которые спускались сверху^{507}.