Повседневная жизнь средневековой Москвы

Мужчина безраздельно главенствовал в русском средневековом обществе. Об этом единодушно рассказывают как русские источники, так и описания иностранцев. Наиболее ярко власть мужчины обрисована в «Домострое», который предписывал главе семьи заботиться не только о порядке в домашней жизни, но также и о спасении душ всех домочадцев и слуг. «Государю» полагалось свою жену, детей и слуг «учити не красти, не блясти, не солгати, не оклеветати, не завидети, не оби-дети чюжаго, не претися всуе, не осуждати, не бражничати, не просмеивати, не помнити зла, не гневатится ни на кого…». Согласно «Домострою», муж, который сумел «соблюсти» души своих домашних, получает в награду жизнь вечную; не радевший же о семье и домочадцах и попустивший их грехи обречен на бесконечные мучения^{557}. То есть господство мужчины осознавалось еще и как его ответственность. В строго иерархичном старомосковском обществе глава семьи заменял царя, а царь — Бога.

Иностранцы этого не осознавали — они писали лишь о внешней стороне семейных отношений в средневековой России. С легкой руки С. Герберштейна утвердилось представление о «теремном рабстве», сводившееся к тому, что женщина в те времена была принижена, забита и заперта в собственном доме, «не имея совершенно никакого голоса и участия в хозяйстве». Герберштейн, также первым из иностранных авторов, сообщает, что побои воспринимаются русскими женщинами как проявление любви: «Есть в Москве один немецкий кузнец, по имени Иордан, который женился на русской. Прожив некоторое время с мужем, она как-то раз ласково обратилась к нему со следующими словами: “Дражайший супруг, почему ты меня не любишь?” Муж ответил: “Да я сильно люблю тебя”. — ”Но у меня нет еще, — говорит жена, — знаков любви”. Муж стал расспрашивать, каких знаков ей надобно, на что жена отвечала: “Ты ни разу меня не ударил”. — “Побои, — ответил муж, — разумеется, не казались мне знаками любви, но в этом отношении я не отстану”. Таким образом, немного спустя он весьма крепко побил ее и признавался мне, что после этого жена ухаживала за ним с гораздо большей любовью. В этом занятии он упражнялся затем очень часто и в нашу бытность в Московии сломал ей, наконец, шею и ноги»^{558}.

«Домострой» существенно корректирует слова австрийского дипломата. Он предписывает мужу с женой регулярно посещать церковь, наставляет, как ходить в гости и принимать гостей у себя, уделяет большое внимание роли женщины как хозяйки дома. Совершенно по-иному трактует «Домострой» и значение побоев: это средство убеждения должно было применяться лишь в том случае, когда не действует «рассуждение». При этом автор советовал совершать наказание наедине, втайне от домочадцев и слуг, «соимя рубашка плеткою вежливенко побить за руки держа по вине смотря», не давая волю гневу и поучая при этом словесно. Предостерегал «Домострой» и от нанесения телесных повреждений: «…а по всяку вину по уху ни по виденью не бити, ни под сердце кулаком ни пинком ни посохом не колоть никаким железным или деревяным не бить; хто с серца или с кручины так бьет, многи притчи от того бывают: слепота и глухота и руку и ногу вывихнуть и перст и главоболие и зубная болезнь, а у беременных жен и детем поврежение бывает во утробе, а плетью с наказанием бережно бити, и разумно и болно и страшно и здорова, а толко великая вина и кручинавата дело, и за великое, и за страшное ослушание и небрежение…»^{559}

Впрочем, средневековый сборник хозяйственных рекомендаций содержал правила и советы, которым не всегда соответствовала реальная жизнь. Многочисленные указания на страшные проявления власти мужчин над женами и детьми, содержащиеся в документах XVII века и более позднего времени, заставляют признать домашнее насилие частью повседневной жизни старомосковского общества. «Русские обходятся с женами жестоко и держат их в строгом повиновении; но прежде они обращались с ними еще бесчеловечнее, нежели теперь. Года три или четыре тому назад один купец бил жену свою до тех пор, пока мог, плетью пальца в два толщины; наконец заставил ее надеть платье, напитанное водкой, три или четыре раза перегнанной, зажег его, и таким образом несчастная погибла в пламени», — пишет С. Коллинс^{560}.