Повседневная жизнь Стамбула в эпоху Сулеймана Великолепного

Хотя представление о том, что посол занимается вымогательством по отношению к своим подопечным, вовсе не лишено основания, нужно все-таки понять и посла, который в отношениях с турецкими властями не раз оказывается, мягко говоря, в деликатном положении. Отнюдь не в его интересах безропотно принимать к уплате те поборы, которые им благоугодно возложить на него. Отсюда — переговоры неофициального свойства, закулисный торг с представителями этих властей, к каждому из которых нужно найти свой подход, и т. д. Далеко не всегда его действия принимаются с должной благодарностью или хотя бы с любезностью, особенно тогда, когда политические отношения между двумя государствами натянуты. К примеру, для того чтобы замять Хиосский инцидент (1681), посол Гийираг должен был поднести ценный дар великому визирю Кара Мустафа-паше и множество подарков непосредственным подчиненным визиря, что обошлось ему в 250 тысяч ливров, даже в 450 тысяч, поскольку первая сумма была взята взаймы, а уплачивать ее приходилось с процентами ^{308}. В начале Критской войны французский дипломат М. де Варенн был откомандирован посольством для того, чтобы попытаться наладить переговоры между противниками. Распространились слухи, что в целях успеха своей миротворческой миссии он накануне отъезда обзавелся круглой денежной суммой, и турецкие власти, проявив на этот раз вообще-то не свойственное им проворство, решили немедленно проверить дошедшую до них ценную информацию: все ящики в доме де Варенна были вскрыты, и из них была изъята тысяча золотых экю. Великому визирю пришлось проявить всю настойчивость, всю свою железную волю для того, чтобы заставить подчиненных вернуть дипломату похищенное ^{309}. В 1635 году до Стамбула доносится весть о разгроме турецкого флота, и реакция османских властей оказывается незамедлительной: на иностранных негоциантов налагается штраф в 40 тысяч экю, резиденции послов подвергаются серии обысков — ищут оружие, но вместе с ним уносят все ценные вещи.

Не нужно думать, что присутствие посла влечет за собой для коммерсантов лишь увеличение накладных расходов и прочие неприятности. Еще больших расходов и еще горших бед стоило бы его отсутствие. Прежде всего он — совершенно незаменимый посредник в отношениях его соотечественников с османской администрацией; именно он и никто иной в состоянии добиться самых главных из множества всякого рода «разрешений», необходимых для нормальной коммерческой деятельности, включая разрешение торговым судам плавать в турецких водах, заходить в порты Империи и покидать их. Именно он следит за выполнением капитуляций, именно он прилагает усилия к их улучшению — всякий раз, как подходит срок их возобновления. Он пользуется большим уважением, нежели рядовой консул, и в нормальных условиях (то есть не в периоды кризисов) окружен вниманием и почтением со стороны османов. Наконец, ему предоставлено право личного обращения к властям на самых высоких уровнях, а не только на местном — например к градоначальнику или губернатору провинции. Знаки уважения к нему как к официальному лицу оказываются даже ранее того момента, когда новый посол въезжает в свою столичную резиденцию. Если он путешествует сушей, османское правительство посылает ему навстречу официального представителя- михмандара, который сопровождает его от границы до Стамбула; его путевые расходы, в частности на гостиницы и питание, покрываются османами; ему предоставляются лошади и экипажи для перевозки свиты и багажа. Его вступление в столицу обставляется с великой помпой. Шевалье д’Арвье так описывает въезд нового посла Франции де Нуантеля в Константинополь: