Повседневная жизнь Тайной канцелярии

При дворе Екатерины II создать пропрусскую или профранцузскую «партию» было уже невозможно – твердый внутри– и внешнеполитический курс и реальная мощь державы не давали для этого оснований. Поэтому выбор платных агентов или источников информации у французских дипломатов был невелик – им оставалось довольствоваться придворными щеголями вроде графа Дмитрия Михайловича Матюшкина. «Ваше превосходительство! Господин Матюшкин, о котором я имел честь писать вам еще при жизни Петра ІІІ, поскольку он был мне весьма полезен, чтобы узнать некоторые подробности придворной жизни и иметь доступ к царице, которой он всецело предан, предполагает направиться из Вены в Париж и просит меня рекомендовать вам его как человека, преисполненного усердием и почтением к королю. Человек он очень ограниченный и поведения скверного, но я должен отдать ему справедливость – он всячески расположен к Франции. Его жена – статс-дама императрицы, ее записная фаворитка и наперсница в наслаждениях, и было бы весьма полезно благосклонно отнестись к этому русскому, который возбуждает в ней (императрице. – И. К., Е. Н.) добрые чувства по отношению к нам» – так аттестовал «агента» посол в Петербурге своему министру в Париже. Однако такие персонажи могли передавать только придворные сплетни, но к серьезным делам не допускались.

Не слишком важными сведениями обладали и другие российские «пособники». Блюм на следствии показал, что пересылал неприятелю «росписи», выкупленные им у сержанта Белозерского полка Михаила Будушева и писаря Новгородского пехотного полка солдата Осипа Ерыгина, получивших за услуги всего 16 копеек. Пленные «прусаки», сидевшие неизвестно за что в Московской конторе Тайной канцелярии, в 1760 году доложили понимавшему по-немецки прапорщику охраны: заключенный драгун Федот Псарев заявил им, что «из отечества своего побежит к прусаку и отечество свое продаст за семь червонцев», причем был при этом разговоре трезв. С помощью переводчика-врача немцев допросили, после чего взялись за Псарева. Он запираться не стал – признал, что уже бежал в 1748 году из полка в «Цесарию» и в рядах австрийской армии воевал с Фридрихом II, был взят в 1758 году в плен, о котором у него остались наилучшие впечатления: «Довольствован был как денгами, так и правиантом, а как он из полону вышел и явился собою (сбежал из крепости Шпандау в русскую армию. – И. К., Е. Н.), то де ему здесь ни правианту, ни денег ничего не производят». Обидевшись на такое обращение русских начальников, Псарев высказал немцам-сокамерникам свое желание продать отечество; следователей же уверял, что говорил «с простоты своей и в шутках». Но в Тайной конторе шутку не оценили; беглому драгуну пришлось бы плохо, если бы не вошедший в обычай бюрократический порядок и столь же обычная канцелярская безалаберность: по закону Псарев подлежал за побег военному суду, но в полку беглым официально не числился. После долгих проволочек Тайная канцелярия распорядилась отправить дезертира в оренбургскую ссылку даже без вразумления кнутом или шпицрутенами.[560]

Пожалуй, самым знаменитым шпионом стал генерал-майор русской армии граф Готлиб Kурт Генрих Тотлебен. Уроженец Саксонии был принят на русскую службу в царствование Елизаветы Петровны, участвовал в Семилетней войне, пока не был в июне 1761 года арестован за переписку с неприятелем через некоего «жида», у которого были найдены донесения генерала-изменника и копии «секретных ордеров» русского командования. На следствии Тотлебен оправдывался: он всего лишь желал от местных властей исправной поставки провианта и фуража, а переписку с Фридрихом II поддерживал для того, чтобы при удобном случае «уговорить короля к свиданию или разведать, когда и где он будет на рекогносцировке с малым числом людей», чтобы захватить его в плен. Генерала отправили в Петербург; следствие затянулось, и только в царствование Екатерины ІІ он был предан суду, приговорен к лишению чинов и сослан. Однако через несколько лет, в 1769 году, Тотлебен был вновь вызван в действующую армию и получил прощение за победы, одержанные на Кавказе. Как оказалось, он участвовал еще в одной шпионской истории – помог французскому консулу Россиньолю найти осведомителя, некоего Штрубера из Коллегии иностранных дел. Правда, агент запросил слишком большие деньги за не слишком важные материалы, и французы от его услуг отказались.