Повседневная жизнь Тайной канцелярии

Канцелярист Главной дворцовой канцелярии Дмитрий Денисов и не присягнувшие вовремя дворяне Аверкий Козловский и Фома Бундов получили батогов – по современным меркам, что-то вроде строгого выговора. Под плети легли капралы Илья Козляков и Василий Беляев, каменщик Федор Щап, матрос Дмитрий Иконников, иеромонах Исайя, московский канцелярист Яков Чонкин. Солдат Кексгольмского полка Авдей Икрянинов и писарь Мирон Зашихин были отправлены в ведение Военной коллегии – к себе в полк для «гоняния спицрутен», а архимандрит Андроникова монастыря Клеоник – в ссылку в «дальний монастырь». Кнут достался колоднику Ивану Носову, певчему Троицкого собора из Пскова Никите Иванову, бродяге с неуместно «острым» взором Ивану Крылову – потом их ждали далекие Охотск и Камчатка.

Иные так и не дождались своего приговора. Умер «под караулом» в самом начале нового года комиссар Федор Назимов; скончались забранные по «делу» Феофана Прокоповича «рострига Осип» и писатель Алексей Барсов. Проходившим по тому же делу братьям-художникам Никитиным и архимандриту Платону Малиновскому предстояло еще несколько лет провести в заключении под следствием.

Разошлись пути солдат, проходивших по последнему в 1732 году делу. Василию Воронкову повезло – за повторение «непристойных слов» он был всего лишь выпорот батогами и отправлен в полк продолжать службу. А для их автора Макара Погуляева новый год оказался последним. Вторая пытка (23 удара кнутом) в присутствии Ушакова новых показаний не принесла, и солдату был вынесен смертный приговор – 13 февраля 1733 года он сложил голову на плахе.[721] Но в основном приговоры Тайной канцелярии особой жестокостью не отличались: в 1732 году были казнены два человека – бывший чудовский архимандрит Евфимий и «каторжной невольник распоп» Савва Дугин.

«Громкие» судебные процессы царствования Анны Иоанновны (над Д. М. Голицыным, Долгоруковыми, А. П. Волынским) были еще впереди. Именно они и определили плохую «социальную репутацию» Тайной канцелярии и всей эпохи «бироновщины» прежде всего в глазах российского дворянства.

Глава 8. «Учинить означенное наказанье»

Судейское «собрание»

На предыдущей главе можно было бы завершить наше повествование о работе органов политического сыска. Но чтобы картина была полной, проследим окончание того пути, который начинался с доноса и проходил через процедуру следствия с допросами и пытками.

Рано или поздно «следование» заканчивалось, и наступало время выносить приговор. Собственно, суда как особой юридической процедуры с участием профессиональных судей и состязанием сторон в практике политического сыска не было. Чиновники Тайной канцелярии сами вели «розыск» и по его результатам готовили экстракт дела с изложением его содержания, перечнем подходящих к случаю законов и на их основе предлагали «определение»-приговор, который для массы обычных дел фактически утверждался ее начальником. Другие же проекты решений поступали на утверждение государя или, по его указанию, в Сенат для рассмотрения.

Если речь шла о громких политических делах, затрагивавших представителей высшей знати и бюрократии, император повелевал создать особое присутствие из высокопоставленных персон для формального суда. Так поступил Петр I, учредивший суд над царевичем Алексеем: наследника судили 128 человек, начиная от генерал-фельдмаршала Меншикова и заканчивая гвардейским прапорщиком Дорофеем Ивашкиным. Аналогичные комиссии были созданы для рассмотрения дел П. А. Толстого и А. М. Девиера, Д. М. Голицына, Долгоруковых, А. П. Волынского, А. И. Остермана, Б. Х. Миниха и М. Г. Головкина, В. Я. Мировича.

«Генеральное собрание» по делу князя Д. М. Голицына состояло из 20 человек, в число которых вошли кабинет-министры и сенаторы. Долгоруковых судили два кабинет-министра (в том числе Волынский), три архиерея из числа членов Синода, все сенаторы, генерал-фельдмаршал И. Ю. Трубецкой, адмирал Н. Ф. Головин, генерал-аншеф Г. П. Чернышев, два генерал-майора и четыре майора гвардии; высшие придворные чины (обер-шталмейстер А. Б. Куракин и гофмаршал Д. А. Шепелев), генерал-кригскомиссар Ф. И. Соймонов, президент Ревизион-коллегии А. И. Панин и ряд менее крупных чиновников – вице-президент Коммерц-коллегии Иван Аленин, советник Адмиралтейства Захар Мишуков, советник Петр Квашнин-Самарин.[722] Судьбу Остермана и Миниха определяли сенаторы и еще 22 сановника.